Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой. Ирина Чайковская

в картинах поэтических и изысканных. Некр – в же зачем – то говорил в своих стихах о моих слезах, моей иронии и наших с ним горячих объяснениях. Разве такие стихи хочет получать женщина?

      Но я сильно отвлеклась от рассказа о первых годах моего знакомства с Некр – ым. Уже тогда в начале 40 – х годов, отличался он практической коммерческой хваткой, петербургские сборники, о которых я упоминала, продал он с невиданным барышом.

      Говорил ли он мне тогда о своей любви? Нет, никогда. Да и странно было бы в той ситуации – начинающий литератор, журналист, едва выбившийся из нищеты и полного ничтожества, работник библиографического отдела журнала Краевского, к тому же ближайший приятель Пан – ва, его компаньон по посещениям театра и злачных мест Петербурга… на что мог он надеяться?

      Взгляды? О, взгляды его я замечала, косвенные, быстрые. Взгляды человека словно ослепленного, взглянет – и отвернется, будто дольше не в состоянии смотреть. Или бывало смотрит, смотрит, пристально, без слов, не может оторваться. Это когда думает, что я не вижу, что занята другими. Но какая женщина не видит кто и как на нее смотрит! И какой это не приятно! Но я не кокетка, заглядывались на меня многие, так что большого значения взглядам этим я не придавала. До одного случая. Было это, однако, уже года через три после нашего первого знакомства.

      Помню, в гостиную вбежал Пан – в, радостно возбужденный, из его отрывистых слов я поняла, что Бел – й, до того с похвалой отзывавшийся о прозаических опытах Некр – ва и его критических разборах, в этот раз, прочитав стихотворение «В дороге», отметил его поэтический талант. При всей редакции «Отечественных записок» Бел – й назвал Некр – ва «истинным поэтом». Следом за Пан – ым медленно подошел Некр – в. Было похоже, что он еще не пришел в себя после похвалы Бел – го.

      Тот – первостепенный критик и человек безошибочного нравственного и поэтического чутья – никогда не ошибался в своих литературных прогнозах. Его приговор дорогого стоил. Некр – в казался бледен, на виске его нервно вздрагивала жилка. Пан–в приказал слуге принести шампанское. Мы выпили за «молодого поэта» (Некр – у было тогда 24 года, но его настоящие стихи только начинались). Пан – в, взбодренный шампанским, решился читать вслух стихотворение «В дороге». С книжкой журнала в руке встал перед нами, стал читать по – актерски, голосом передавая интонации барина и мужика. Я смотрела на Некр – ва. С ним что – то делалось. Он на меня не глядел, но я чувствовала, что мое присутствие на него действует. Он перебил Пан – ва: «Довольно, Иван, дай я прочту». Удивленный и раздосадованный Пан – в протянул ему книжку журнала. Некр – в книжку отклонил.

      – Нет, не это, я недавно другое написал. Хочу прочитать для Авдотьи Яковлевны.

      И он впервые за все время на меня посмотрел. Теперь он был уже не бледен, а красен. И глядел прямо на меня, не отрываясь. И потом тихо и как – то очень просто спросил: «Что ты жадно глядишь на дорогу?» Помню, я даже хотела что – то ему ответить. Но он продолжал: В стороне от веселых