Хроники перевернутых миров. Излом души. Книга первая. КИРИЛЛ МИХАЙЛОВИЧ ДЕНИСЕНКО

мою девушку, выбежав из комнаты, а она успокоила меня, что бабушка сейчас в состоянии наподобие комы – это как защита мозга от боли. Больнее – нам всем, но не ей… Но что-то во мне холодеет от мысли, что она всё ощущала, всю свою агонию, отображавшуюся на лице… Страшно, если это так.

      Я вернулся и смотрел на бабушку, и, потрясённый, видел перед собой её столь маленькую, с опавшими губами, закрытыми глазами; пересыхавшими от частого дыхания ртом и языком, требовавшими постоянно их смачивать. Мне стало так страшно, безумно страшно. Я решил – после всех врачебных слов, что она ничего не чувствует, – я решил, смотря с ужасом, что ей больно, она хочет кричать, но не может. На мой голос приоткрывает левый глаз и через силу вращает им, сотрясается в конвульсиях. Господи, как же это страшно. Я было разуверился в Боге – всё это страдание казалось таким бессмысленным и жутким… Я разуверился…

      Я переставал в Него верить даже и в спокойные моменты жизни, прекращал верить и после того, как в жизни были явлены чудеса мироточения икон – в моей комнате мироточили все иконы, и аромат был прекрасен и лёгок, неописуем… И множество других свидетельств. А перед произошедшим с бабушкой, за неделю до этого, упала икона Николая Чудотворца, расколовшись на две части. Эту икону 12 века ни родители бабушки, ни она сама, несмотря на нищету, даже в музей Кремля не продали за немыслимые деньги, как их ни просили, желая заполучить такой экземпляр. Хранили реликвией, и чтили изображённого Святого.

      Передо мной был человек, который проявлял столько любви, заботы, душевности. Дарил веру, открывал веру в ином ключе, в высшем религиозном восприятии, окрылял и…

      И… Вот она сейчас, в таком состоянии… Вот, я помню, мы пекли пироги вместе… Как она готовила кашу… Как что-то мне не нравилось… Как каждое мгновение её жизни было направлено на заботу и любовь. Она стала такой бабушкой, которая окружала заботой, любовью – столь тепло и щедро… Как она ночами молилась, очень много молилась.

      Я вспоминал, как неделю назад говорил с ней по телефону, расстроенный чем-то, и из всей беседы было настоящим светом то, как она говорила, рассказывала: несмотря на то, с какими сложностями я родился, и как меня в роддоме чужие люди называли язвительно страшным, говоря это маме; но моя мама, что меня несла, смотрела мне в глаза с такой любовью, держала так бережно, словно я некое сокровище, самое драгоценное в мире и во Вселенной…

      Бабушка умерла у меня на руках, в тот же вечер, как я приехал. Все поняли, что она мучилась, ожидая меня – увидеть напоследок. А я уверен, всё случилось, хоть и горько – но именно так, что бабушка ушла, даря мне совет и знание сакрального понимания жизни и смерти, помогая приблизиться к Богу ближе, чем я когда-либо был. Хотя все мы знаем, насколько наши эмоции и состояние переменчивы. Душа, как врата, захлопывается и открывается; разум может забыть всё то, что видел понятным, и не знать, как действовать. Вся наша жизнь должна быть соткана не из ожидания, а из пребывания в настоящем.