Всё, чем живём, дорожим и рискуем. Часть третья. Владимир Анатольевич Маталасов

своих губах Митька ощущает тёплый, солоноватый привкус. Носом пошла кровь. Несмотря на противошумовые наушники, уши закладывает так, что кажется вот-вот лопнут барабанные перепонки.

      В довершение ко всему нечем дышать. В голове мутнеет. Перед глазами круги.

      Сапожков чувствует, что теряет сознание. Превозмогая приступы тошноты и предательское ощущение безысходности, он слегка приоткрывает вентиль подачи кислорода. Безрезультатно.

      И тут только случайно обнаруживает, что кислородный шланг в одном месте сдавлен ремнём безопасности. Угроза тут же ликвидирована. Упругая струя кислорода выводит его из полуобморочного состояния. Кружится голова.

      С начала подъёма проходит сорок пять секунд. Сапожков это зафиксировал точно, по своим часам.

      И вот на исходе первой минуты адский круговорот выносит его на поверхность облачного покрывала.

      Это свидетельствует о том, что находится он на самой вершине смерчеобразования.

      Аальтиметр показывает высоту в две тысячи метров.

      Необычайно красочная, фантастическая картина, которая может присниться разве что во сне, предстаёт перед пытливым Митькиным взором.

      Вверху, прямо над головой, – огромный, багряный диск Солнца, впечатанный в голубую оболочку небосвода.

      Внизу, у самых ног, – неистовство восходящих потоков.

      В их глубине – ломаные линии грозовых разрядов.

      Сфероид бросает то вверх, то вниз, словно теннисный шарик в струе воздуха.

      Сапожков отчётливо различает синеющую даль горизонта и мрачные контуры острова Проклятий.

      Получасовой марафон на вершине смерча завершается на тридцатой миле. «Сфероид» медленно погружается в бушующую бездну облаков.

      Ощущается явное падение. Видимость улучшается. Мгновение спустя, Сапожков видит, что шапка грозовых облаков стремительно уходит вверх, а сам он вместе со своим сфероидом, летит вниз. Падение происходит на самый пик вершины рушащегося нижнего водяного конуса смерча.

      Это обстоятельство как раз и сыграло роль амортизирующего буфера, смягчив удар в момент приводнения.

      Совершив несколько вертикально-затухающих колебаний, сфероид мирно маячит на волнах, наполовину погружённый в воду.

      Усталым движением руки Сапожков стягивает с лица кислородную маску и облегчённо вздыхает.

      Откинувшись на спинку кресла, он щёлкает маленьким рычажком тумблера.

      В эфир несутся сигналы с позывными радиомаяка…

      НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ДЕНЬ

      С той поры, как Сапожков на своём аппарате покинул борт «Кассиопеи», прошло тридцать пять минут.

      С иностранных судов летят радиограммы-запросы. Просят разъяснить суть только что увиденного – какого-то затеянного советскими учёными эксперимента по внедрению в смерч аппарата непонятной конструкции.

      Высказывается неподдельное восхищение мужеством исследователя, дерзнувшего ринуться на смерч.

      В иных посланиях мелькают нотки сочувствия и даже преждевременного