Последний русский интеллигент. Повести. Амаяк Павлович Тер-Абрамянц

перелопатившими Бог знает сколько воды на Иртыше и Оби и огромные буквы вокруг колеса «К А З А Х С Т А Н».

      Пароход лежал как умирающий динозавр: скоро его собратьев заменят дизельные теплоходы, быстроходные «ракеты» и «кометы» на подводных крыльях… К нашему отъезду его почти разобрали.

      Тот лежащий на берегу пароход мне теперь кажется, гораздо более человечным, чем бегущая на подводных крыльях «ракета». То было время еще не полностью обезличенной техники, в которой утилитаризм не успел полностью победить традиционные формы.

      – А все-таки интересная жизнь! – говорит иной раз матушка, – все на моем веку появилось, – и загибает пальцы, – И самолеты, и радио, и телефон, и кино, и телевизор, и люди в космос полетели, на Луну!…

      А и дикие ж мы были! – смеется, – ох, дикие! Когда самолет приземлился, вся деревня бежала смотреть, что было! Все дела побросали, шесть километров бежали! И старые, и малые!… И здоровые, и больные! А когда добежали, летчик уже мотор починил и взлетел…

      А первый автомобиль когда увидели, вся деревня вокруг собралась. А шофер, ты бы видел, такой важный, в очках, в шлеме, в кожаной тужурке!…

      Поезд впервые в десять лет увидела… А что мы видели? – одна степь вокруг. Учительница объясняет нам, что такое море и что такое остров, а мы не понимаем! Хватает блюдце, переворачивает, ставит – це остров, поняли? – Да… переворачивает обратно – це море, поняли? – Остров… остров… море… море… только повторяем и никак не дойдет до нас! – Маме уже восемьдесят два, но она мыслит ясно, хотя и не так быстро как раньше. Да еще и тугоухость. – Ты мне объясни, что такое компьюта? – в свои годы новые слова она запоминает плохо и часто теряет окончания. Я объясняю, как могу: мол информация, память, печатать можно и т. д., но в глазах ее сохраняется недоумение, непонимание. Да и как по-иному, если даже мне эта машина кажется еще загадочным незнакомцем?…

      Просматривая энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, невольно обращаешь внимание, сколь много места в нем посвящено железной дороге и поездам, сколь обширны и подробны статьи на эту тему – от устройства парового двигателя до описания насыпи и укладки шпал.

      В этом угадывается невольная гордость людей конца 19и начала 20 века за чудо тогдашней техники. Гордость и восторг перед ней. Всего век нас отделяет от них…

      Что сказали бы авторы Брокгауза и Ефрона, узнав о реактивных самолетах, космических челноках, мобильных телефонах, персональных компьютерах, путешествиях на Луну, об Интернете?… И почти все это на протяжении одной жизни, жизни моей матушки.

      Возможно, они сказали бы: «Ну, теперь, при таком уровне техники, человечество, наконец, счастливо, оно обязано быть счастливым: вы не зависите от милости недружелюбной природы, вам не надо надрывать здоровье на физически тяжелых работах…» А возможно, я упрощаю, ведь они были нисколько не глупее нас. Во всяком случае,