Узурпатор ниоткуда. Дмитрий Дубинин

здорово же я притомился во время сна, раз отдых потребовался! А ведь еще машину заводить…

      Вспомнил, и опять стало плохо. Захотелось пить, но воду глотать было по-прежнему тяжело. Хорошо, хоть пока зубы не стучат о горлышко… Жаконя неприветливо скалился, глядя на меня – наверное, затаил обиду, что я не взял его с собой в кабину на ночь.

      Именно с запуска двигателя я и начал новый день в Африке. Боялся, что если займусь еще чем-нибудь, то подрастеряю последние силы. К счастью, ручку пришлось проворачивать всего дважды, так что я уже стал почти искренне верующим. Осталось заняться «еще чем-нибудь». Я собрал свой скарб, состоящий из пары драгоценных фляжек с водой, бинокля, ножа, небольшого запаса патронов… Позаботился о запасе горючего для гелендвагена – его двигатель оказался довольно прожорливым созданием. Наполнил под завязку оба бака и обе канистры. Поскольку больше никакой толковой тары под солярку не обнаружилось, я скрутил с бульдозера и трелевочника бензиновые баки от пускателей и тоже заполнил их соляркой. И на этом пришлось закончить, к тому же горючее и в большом баке иссякло. Оставалось надеяться, что мне хватит топлива до цивилизации. В нее мне уже с трудом верилось. Я периодически ощущал себя последним оставшимся в живых человеком на всей планете, и только природное упрямство, наверное, заставило меня снова вцепиться в руль и вдавить в пол педаль газа, чтобы поскакать дальше по проклятой просеке. Которая, как ни странно, километр от километра становилась все шире и ровнее.

      Жаконя смирно сидел на переднем сиденье, лишь иногда на что-то показывая пальцем и комментируя. По сторонам я не смотрел – дорога все равно была та еще, и мне приходилось внимательно глядеть, чтобы не ухнуть в какую-нибудь особенно глубокую яму, а трава, также как и листва деревьев с кустарниками сливалась в тошнотворные зеленые полосы по всем четырем сторонам от меня. Словом, я не обращал внимания на жесты шимпанзе. Пока что он не сильно волновался, да и меня не сильно беспокоил.

      Спидометр машины был отградуирован на привычные километры в час, а не мили. Он работал, и стрелка дрожала около тридцати, а порой и сорока. Счетчик километража тоже работал. Между аэродромом и стоянкой брошенной техники оказалось тридцать шесть километров, а от нее я за день отмахал почти двести в сторону запада. Но с каждым километром силы падали, иногда руки просто сваливались с баранки, а нога то и дело сама по себе теряла педаль газа. В глазах темнело, падающее к горизонту солнце слепило все сильнее. Я уже почти не следил за дорогой, и тем более мне было не до поведения обезьяны, потому я не сразу понял, кто и почему дергает меня за рукав.