Записки школьного врача. Андрей Шляхов

английского Нелли Львовна собиралась что-то написать на доске до начала урока и потому пришла раньше. Подергала запертую дверь и побежала за охранником.

      Запертая дверь учебного кабинета – это всегда тревожно. Кто заперся? Зачем заперся? Ничего хорошего за запертой дверью происходить не может. По определению.

      Охранник прибежал, попробовал открыть дверь ключом, а затем, не долго думая, открыл ее ударом ноги. Внутри они увидели сидевшую на своем месте Кристину, которая при их появлении упала в обморок.

      Нелли Львовна, надо отдать ей должное, среагировала мгновенно. Увидела письмо и отправила охранника за врачом, а сама осталась возле Кристины. Потормошила ее как следует, Кристина пришла в себя и дрожащей рукой предъявила пустой пузырек из-под лекарства. Нелли Львовна, припомнив основы медицинских знаний (так назывался предмет), полученные во время учебы в институте, подвела Кристину к умывальнику и заставила ее засунуть как можно глубже в рот два пальца. Ввиду экстренности мер пальцы пришлось засовывать немытыми. Ничего, иногда гигиеной можно пренебречь. Во имя высших целей.

      Представляю, с каким выражением лица я ворвался в этот злополучный кабинет английского языка! Рожа красная, глаза навыкате, в руке черный чемодан с большим красным крестом… Неудавшаяся самоубийца затряслась и пролепетала:

      – Я б-больше н-н-никогда…

      – Где труп? – спросил я, ставя чемодан на стол.

      – Это я, – прошептала Кристина, прячась за учительницу.

      Появилась медсестра Ольга с носилками и простыней в руках. Носилки у нас заграничные, легкие, но прочные. Нести их в одной руке не составляет труда, тем более такой здоровенной девице, как Ольга.

      Мы расстелили на носилках простыню, уложили на нее обмякшую в предчувствии расплаты за содеянное Кристину и бегом потащили ее в медпункт – лечить. Нелли Львовна с моим чемоданом в руке (увесистым, надо сказать, чемоданом) еле за нами поспевала. Уже начался следующий урок, и в коридоре никого не было, даже любопытствующих (или, может, сочувствующих?) одноклассников Кристины увели на следующий урок.

      – Куда ее? – спросила Ольга, открывая ударом ноги нашу дверь.

      – В ванную! – ответил я.

      Увидев резиновый шланг и воронку (стандартный набор для промывания желудка), Кристина побледнела, вцепилась в руку Нелли Романовны и пронзительно заверещала, давая понять, что глотать шланг она не будет.

      – Тогда пьем воду и выдаем ее обратно! – скомандовал я. – Много-много раз. И пить добросовестно, не то через шланг волью.

      До начала промывания померил давление. Давление оказалось очень даже ничего – сто десять на семьдесят.

      На третьей части Марлезонского балета к нам присоединилась Эмилия Леонардовна. Наметанным взглядом оценила состояние Кристины и вывела меня в кабинет для доклада.

      – Судя по всему – ей ничего не угрожает, – сказал я. – Но я ее, конечно, госпитализирую…

      – Насколько мне известно, несостоявшихся самоубийц