В голове. Анна Самородницкая

Миша еще не вернулся. Было все еще холодно.

      «Я хочу взять свитер. Какого черта я стесняюсь, как будто бы это я, а не они…»

      Он нарочно сильно топал, подходя к купе, и медленно открывал дверь. Это не помогло – он застал Ибрагима застегивавшим ширинку, а Веру – надевающей майку. Делая вид, что не видит их, Леонид принялся рыться в своем рюкзаке. Хорошо было бы быстро забрать свитер и так же быстро уйти. Но тот, как обычно и бывает, валялся на самом дне. На плечо Болбухину опустилась тяжелая рука.

      – Покурим? – отрицательного ответа, судя по тону Ибрагима, не предполагалось.

      В свитере на платформе казалось теплее.

      «Хорошо, – подумал Леонид, – что Даша мне его положила».

      – Мы с ней уже давно вместе, – Ибрагим прислонился спиной к столбу, – несколько лет. Я был ее студентом, потом аспирантом. Она до сих пор держится со мной как с младшим по званию.

      «Надо будет купить домой селедку. Сто лет не ел селедку. Странно, почему?»

      – Леонид, я могу вас попросить не рассказывать о том, что вы слышали?

      – Можете.

      Ибрагим посмотрел на него с недобрым удивлением.

      – И вы не расскажете?

      – Не расскажу, – честно и безразлично ответил Болбухин.

      «И хлеба к ней купить черного. К селедке очень вкусно черный хлеб. Черный хлеб вообще вкусно. Бабушка в детстве маргарином мазала и сахаром посыпала. Вкусно было».

      – Надо же, – развеселился собеседник, – а я-то уже подумал, что вы с этим подружились. Ну, или сочувствуете ему. Или, может, вы меня боитесь?

      – Я вас совершенно не боюсь, – чуть менее честно возразил Леонид, – и не особо сочувствую Михаилу. Мне все равно.

      Они докуривали в странном молчании. Потом Ибрагим хлопнул Болбухина по плечу и поднялся в вагон. Неподалеку компания бритых ребят обсуждала футбол, что-то про кубок конфедерации. Грузная женщина, вышедшая из одного с ним вагона, что-то яростно втолковывала кому-то по телефону.

      «Почему, все грузные женщины объясняют всё с ожесточенным энтузиазмом?» – подумал Леонид. Еще он думал о том, что уже согрелся от свитера, но выпить все еще хочется. Тем временем вернулся Миша. Холод улицы взбодрил его, а заодно слегка выровнял его походку. Он вытащил из-за пазухи бутылку водки, печенье и два мятых пластиковых стаканчика.

      – Они у меня в куртке лежали, – оправдывался он, разливая водку, – не помню уже как там оказались. Но это ничего, можно не мыть. Водка, она же стерильная. И стаканы очистит, и нас – изнутри. Ну, будем?

      Они чокнулись и выпили, под неодобрительный взгляд грузной тетки. Леонид кашлянул и захрустел печеньем.

      – Ты думаешь, – Миша противно причмокивал печеньем, когда говорил, – я не знаю, что эта курица гуляет? Я все прекрасно знаю. В молодости чуть не побил ее. Но у нее брат тогда боксом занимался, здоровый такой был. Испугался я, в общем. Брата уже три года как похоронили, а бить уже и не хочется.

      – Так почему не разведетесь? Любишь? – по привычке спросил Леонид. Он привык раскручивать на длинные монологи, хотя и ненавидел их.

      – Нет, привык, наверное.