Семь дней творения. Марк Леви

меня составлять протокол, Манча! Возьмите рацию и прикажите немедленно остановить работы! – не унималась София. – Видимость уже меньше восьми метров. Сами знаете, когда она становится меньше десяти метров, вы обязаны дать сигнал свистком на прекращение работ.

      Бригадир Манча подписал страницу, отдал ее молодому табельщику и жестом приказал ему удалиться.

      – Не стойте под стрелой! Вдруг сорвется? Падающий груз не разбирает, на кого грохнуться.

      – Ничего, не сорвется. Вы меня слышали, Манча?

      – Что у меня, лазер в глазу? – проворчал бригадир, щипля себя за ухо.

      – Ваша недобросовестность хуже любого дальномера! Не пытайтесь выиграть время. Немедленно прекратите работы и закройте порт пока не поздно!

      – Вы работаете здесь четыре месяца, и никогда еще производительность не падала так сильно. Вы сами будете кормить семьи моих товарищей в конце недели?

      К зоне погрузки подъехал трактор. Водитель почти ничего не видел и чуть не врезался в тягач.

      – Проваливайте отсюда, детка, сами видите, вы мешаете!

      – Мешаю не я, мешает туман. Придется вам расплатиться с докерами другим способом. Уверена, их дети предпочитают увидеть отцов сегодня вечером, а не получить от профсоюза страховку за их гибель. Пошевеливайтесь, Манча, еще две минуты – и я выпишу вам повестку в суд и сама дам свидетельские показания.

      Бригадир посмотрел на Софию и сплюнул в воду.

      – Кругов на воде и то не разглядеть!

      Манча пожал плечами, взял рацию и нехотя распорядился прекратить все работы. Через несколько секунд прозвучало четыре гудка, разом остановивших бурную деятельность кранов, грузоподъемников, погрузчиков, отвальщиков и всей остальной техники, работавшей на пирсе и на борту грузовых судов. Портовым гудкам издали ответил туманный горн буксира.

      – Из-за простоев порт в конце концов закроется.

      – Я не отвечаю за хорошую погоду и дожди, Манча. Мой долг – спасать ваших людей от самоубийства. Не смотрите на меня как на врага! Терпеть не могу перебранок. Лучше я угощу вас кофе и яичницей. Идемте!

      – Можете сколько угодно упрекать меня своим ангельским взором. Учтите, как только видимость достигнет десяти метров, я возобновлю работы.

      – Сначала попробуйте прочесть название на носу корабля! Идем?

      «Рыбацкая закусочная», лучшая в порту, уже была битком набита. В туманные дни докеры толпились здесь, надеясь, что погода вот-вот прояснится и день не пропадет даром. Пожилые сидели за столиками в глубине зала, молодые стояли у стойки, грызли ногти и пытались разглядеть в окно корабельный нос или стрелу бортового крана – первые признаки ясности. Болтали о всякой чепухе, при этом каждый втайне истово молился о везении. Для разнорабочих, вкалывающих день и ночь и никогда не жалующихся на ржавчину и соль, проевших насквозь их суставы, для всех этих тружеников с бесчувственными мозолистыми ладонями не было ничего хуже, чем вернуться домой всего с несколькими долларами