Бладшот. Гэвин Смит

Текнолоджиз»! Я – доктор Эмиль Хартинг, заведую этим комплексом, а это – моя глубокоуважаемая коллега, Кей Ти.

      – Кэти? – переспросил Бладшот.

      – Это инициалы, – поспешно поправила его женщина. – Кей Ти.

      Бладшот повернулся к ней. Он помнил, как она помогала ему, помнил заботу в ее голосе и странный прибор на шее. И словно затылком чувствовал взгляд Хартинга.

      – Хорошо. Повернитесь ко мне, пожалуйста.

      Бладшот, не торопясь, повернулся к доктору. Хартинг вынул из кармана световое перо и посветил в его глаза.

      – Зрачки реагируют хорошо, – пробормотал доктор себе под нос. – Сетчатка выглядит здоровой. Глаза чисты, покраснения не наблюдается…

      Последнее показалось Бладшоту немного забавным.

      – Почему я здесь? Что со мной случилось? – требовательно спросил он, заново оглядывая палату.

      Отчего-то его взгляд задержался на Кей Ти, и лишь после этого Бладшот вновь повернулся к доктору, прячущему в карман световое перо. Тут он заметил руку Хартинга – крайне сложный электронный протез, с виду работавший не хуже обычной, настоящей руки. Бладшот сдвинул брови и заморгал. Похоже, здесь все не без странностей…

      – Скажите, вы что-нибудь помните? – спросил Хартинг.

      – «Что-нибудь»? Малость широковато, док, – заметил Бладшот, анализируя собственную речь. Похоже, ей был присущ определенный, особый синтаксис. Может, западные штаты? Но некоторые элементы указывали на то, что ему довелось пожить и в других местах. И, опять-таки, отчего это определить он может, а вспомнить, кто он такой – нет? Нелепость какая-то. Кругом сплошные загадки!

      – Да, прошу прощения, – поправился Хартинг. – Давайте начнем с самого легкого. Имя, звание, личный номер?

      – Конечно. Меня зовут… Э-э… А, чтоб его!

      Странное дело: на миг Бладшоту почудилось, будто свое настоящее имя он знает. Хотя до этого вспомнить его так и не смог. И эту ложную уверенность внушила формулировка вопроса, как будто ответ некогда был так крепко заучен, что должен слетать с языка сам собой, без раздумий. И тут ему пришло в голову еще кое-что.

      – Погодите-ка… звание и личный номер?

      Он знал: это очень важно.

      – Да. Ваше тело пожертвовано нам вооруженными силами, – сообщил Хартинг.

      Смысл этих слов Бладшот уловил не сразу.

      – Мое тело?..

      – Да. Выбор был небогат: либо к нам, либо в Арлингтон, – отвечал доктор.

      Бладшот знал: в Арлингтоне находится главное национальное кладбище вооруженных сил США. Не знал другого: откуда ему это известно.

      – Загадками говорите, док, – сказал он, хотя кусочки мозаики один за другим начали становиться на место: уж очень ему не нравилась картина, в которую они складывались.

      – Понимаете, вы погибли.

      Сочувствие. Может, притворное, а может, и нет, но Хартинг впервые заговорил по-человечески – не как мальчишка с лабораторной крысой.

      Хартинг умолк. Бладшот тоже молчал, постигая невероятную правду. Пытаясь сжиться, примириться