Фурии. Кэти Лоуэ

сказала она наконец, протягивая мне смятый лист бумаги. – Твоя работа?

      Я покраснела, ожидая продолжения. Это был текст вступительного сочинения, агрессивный и написанный в надежде на то, что мне откажут еще до того, как я уступлю соблазну древних арок и освещенной солнечными лучами Колокольни. И хотя мне пока удавалось сохранять расположение Аннабел – или, по крайней мере, избегать ее холодных взглядов, – я поняла, что за этот клочок бумаги мне еще придется ответить.

      – «Назначение искусства, – зачитала она, – состоит в том, чтобы устрашать идиотов, утверждающих, будто они наделены вкусом. Вкус – это ничто. К черту вкус. Сама идея вкуса – это реликт, который мне чужд, как чужд любому, кто находится на равном удалении от смерти и рождения». – Она сурово взглянула на меня. – Твое?

      – Да, мисс, – сказала я, не отрывая взгляда от листа бумаги.

      – И ты действительно так думаешь?

      Я подняла голову. Она смотрела на меня холодным взглядом, перекатывая в ладони ручку с серебряным колпачком.

      – Я… Ну да, в каком-то смысле.

      Ручка замерла.

      – В каком-то смысле?

      – Да.

      – Да – в каком-то смысле или да – ты так думаешь?

      – Да, я так думаю, – проговорила наконец я, не будучи, по правде говоря, в этом уверена. Похоже, тогда я слишком погорячилась, и теперь эти слова отдавали даже некоторым абсурдом. Так что я шагнула наугад в поисках ответа, который она хотела услышать.

      – Что ж, хорошо, – сказала она. – Очень хорошо, Вайолет. Я веду специальные занятия для одаренных, на мой взгляд, учениц. – Бесконечная пауза; я отвернулась, не в силах долее выдерживать ее взгляд. – И хотела бы пригласить тебя в наш небольшой кружок. Конечно, если тебя это интересует.

      Оконные шторы бешено трепетали на ветру.

      – Да, мисс. То есть Аннабел. Извините.

      – Отлично. Рада слышать. – Она встала со стула и подошла к окну. – Только пусть это останется между нами. Это ведь всего лишь приглашение. Факультатив. – Она захлопнула ставни. – Та знакома с мисс Адамс?

      – Вроде бы нет.

      – Робин, – пояснила она. – Рыжая. Я заметила, что тебе понравился ее рисунок. У нее настоящий талант.

      – Это точно. – Я густо покраснела.

      – Она встретит тебя перед началом занятий и проводит.

      Аннабел села за стол и взяла ручку, нацелившись на лист бумаги. Какое-то время я молча ждала пояснений – дни занятий, может быть, даже часы, – но их не последовало. Наконец она подняла голову, словно удивившись, что я все еще здесь, и сказала:

      – Все, Вайолет, можешь идти.

      В коридоре было прохладно, свежо, воздух в студии показался на этом фоне особенно спертым, хотя запах скипидара и краски продолжал преследовать, а глаза с трудом привыкали к дневному свету. Невысокая, круглолицая, с усиками над верхней губой девушка нервно пожирала меня глазами. Испытывая неловкость за нас обеих, я посмотрела на нее