Мединститут. Дмитрий Борисович Соколов

Было бы глупым высокомерием отрицать, что «та-а-акие» сцены могут возбуждающе подействовать на незакалённую нервную систему подростка. А с половым воспитанием, половым просвещением у нас- признаемся в очередной раз- дело обстоит из рук вон плохо, пожалуй, никак не обстоит»

      (Советская пресса, октябрь 1986 года)

      До общежития Лечебного факультета К…ского мединститута Булгаков добрался уже в десятом часу вечера. Он был не один.

      Это было пятиэтажное кирпичное здание послевоенной постройки в форме буквы «П». Вид у него был ветхий и казённый- краска на стенах давно выцвела, штукатурка почти везде отвалилась, а рыжий кирпич стен имел в себе что-то тюремно-казематное. Генеральный ремонт здесь никогда не проводился. Угрюмость корпуса сглаживали обитатели – молодёжь 17-25 лет, представители советского несгибаемого студенчества. Студенты- медики отличаются от прочих студентов ещё и патологическим оптимизмом- оптимизмом сродни чёрному юмору. Это у них профессиональное и впитывается с первых же месяцев учёбы, когда начинаются занятия в анатомическом театре.

      Кто не испытывал нервного потрясения, оказавшись возле мраморного стола с лежащей на нём распрепарированной человеческой мумией, вынутой из ванны с формалином! Кто не держал в руке человеческий череп- но не для гамлетовского нытья, а чтобы чётко показать на нём foramen caecum, alae minoria ossis sphenoidale, крылонёбную ямку и массу, массу других пунктов и анатомических образований! Кто никогда не декапитировал лягушек, не разрезал бездомных собак, не заражал белых мышей особо опасными инфекциями?… словом, кто не готовился стать врачом, тот, может быть, и нашёл бы «эту общагу» ужасной, но и нынешние обитатели её, и прежние, ныне знаменитые и уважаемые в К… люди, вспоминали её тепло, точно родительский дом, с такой теплотой показанный в фильме «Солярис».

      Булгаков тоже – только сначала, в первые месяцы первого курса- ещё морщился при виде загаженных общих туалетов, чадных кухонь с тараканами и комнат в четыре и пять кроватей, на которых умудряется одновременно ночевать, не мешая друг другу, вдвое больше людей. Плюсы такой жизни перекрывали немногие её минусы. Тем более, что на старших курсах он уже жил в двухместном »номере» с максимально возможным комфортом.

      В общежитии было привольно, и почти все те студенты, кто были местными и жили с родителями, завидовали своим товарищам, поселившимся в «Брестской крепости» – так неофициально называли эту облупившуюся приземистую пятиэтажку.

      Булгаков прошёл пешком почти весь путь от общежития Трубопрокатного завода. Голова требовала проветривания, а маршрут на трамваях с пересадкой его отталкивал. По времени это было бы ненамного быстрее, только в транспорте нужно было ещё ждать, платить и толкаться. Пройти же можно было напрямую по задним дворам, между каких-то пакгаузов, несколько раз пересекая на своём пути железнодорожные пути. В темноте существовала опасность где-нибудь споткнуться и подвернуть ногу, но Антон хорошо знал здешние места и любил