Красное Солнышко. Александр Красницкий

Наконец Зигфрид отнял лицо от ладоней, огляделся по сторонам и запел звучным молодым голосом:

      Войне от колыбели

      Обрек он жизнь свою,

      Ему и стрелы пели,

      И я теперь пою!

      – Драга об Олаве Трюгвассоне, – тихо прошептал Руар, склоняясь к Эрику, – ты, друг, пожалуй, не слыхал ее.

      Зигфрид пел все более и более звучно, мерные строфы словно рождались одна за другой в голове поэта. Он пел, как конунг Олав со своими викингами явился к берегам далекой Италии и там брал дань с городов, расположенных у моря. Он пел, как в молодости своей Олав был первым на всех состязаниях: и в беге, и в прыжках. Песнь его была сплошь похвалой славному конунгу, овладевшему всей Скандинавией. И вдруг она как-то сразу оборвалась, словно рыдание вырвалось из груди. И совсем другим уже и более грустным голосом он запел:

      Презренен, кто для сладкой песни

      Забыл стук копий и звон мечей:

      Валгаллы светлой, дивной тени

      Не видит взор его очей!

      Зигфрид пел уныло, жалобно. Он говорил в своей новой песне о том, что есть конунги и викинги, которым женская прялка заменила меч. Ни одного слова не было в ней о конунге Олаве, но переход от громких похвал к жалобным упрекам и без слов подсказывал, что именно о славном норманне говорит песня во второй своей части. Слушатели скальда приуныли и сидели теперь, опустив головы, как бы разделяя тихую скорбь своего певца.

      – Он прав, этот вдохновенный певец, – громко воскликнул Оскар, ударив кулаком по столу, – с некоторого времени все во фьордах пошло по-иному!

      – Что ты хочешь сказать этим, друг? – спросил Эрик. – Неужели конунг Олав Трюгвассон мог забыть свою прежнюю доблесть? Неужели намеки Зигфрида касаются его?

      – Одно тебе скажу, мой Эрик: конунг Олав не прежний.

      – Но что с ним? Какая перемена?

      – Он удаляется от битв и пиров. Кругом него такая скука, как и в темнице. Нет более прежних победных походов, мир и тишина спорят между собою около когда-то славного Олава.

      – Что же с ним сделалось?

      – Он стал слишком слушать жрецов иных богов и отвернулся от Одина и других асов, вот они и покинули его! – вставил свое слово Руар.

      – Я ничего не понимаю! – воскликнул Эрик. – Скажите мне, друзья, как это могло случиться?

      – Это случилось после того, как Олав ходил к берегам Италии. Там он услыхал про нового Бога и захотел слушать Его жрецов.

      – Какого Бога? Уж не Бога ли христиан?

      – Вот именно. Он привез с собою на север жрецов христианских и стал проводить время в беседах с ними.

      Старик Эрик покачал своею седою головою.

      – Не раз слыхал я про этого нового Бога, – сказал он, – от Него и в самом деле могут погибнуть и Один, и Святовит, и славянский Перун. Говорят, Он всесилен.

      – Уж не знаю, – проговорил Руар, – а скажу одно, что где бы ни появился жрец этого Бога, всюду люди меняются и забывают о битвах, о кровавой мести и только лишь толкуют о том, что врагам нужно прощать, что нужно любить всех, как самого себя. Да разве это возможно? Я уже не говорю о том, что после