Чёрный город. Борис Акунин

за оградой на всех точках, откуда можно вести п-прицельный огонь по окнам. Это два. Однако я уверен, что террорист засел где-нибудь на возвышенности, откуда просматривается купальня. Есть поблизости такое место?

      – Почему вы так в этом уверены? – вмешался Ломбадзе. – Негодяй может устроить засаду на всем протяжении Царской тропы!

      – Помолчите, – оборвал его Спиридонов. – Одиссей понимает, что государя предупредят об опасности. Прогулки по Царской тропе сегодня не будет. Но резона отказываться от купания у императора нет – ведь это территория парка, а сюда и мышь не проскочит… Есть такое место, – продолжил он, уже обращаясь к Фандорину. – Лимонная роща на холме. До купальни метров пятьсот. Хороший стрелок, пожалуй, из снайперской винтовки не промахнется. Вы правы. Там мы его и сцапаем.

      Они вышли за ворота: полковник с четырьмя агентами и Фандорин. Песчаная дорожка в сиянии зари казалась малиновой.

      – Я понимаю, почему вы не взяли с собой генерала. Он пыхтит, как паровой к-каток. Но почему только четыре охранника? – с любопытством спросил Эраст Петрович.

      – Это лучшие из моих волкодавов. Чем меньше людей, тем больше шансов взять Одиссея живьем… Вон она, лимонная роща. Марш вперед, ребята, вас учить не надо. А вы, сударь, птица вольная. Желаете размяться – милости прошу.

      Агенты разделились: двое нырнули в кусты слева от дорожки, двое справа. Сам полковник предпочел остаться на месте. Лезть через кусты, рискуя нарваться на пулю, в его намерения не входило. Фандорин подумал-подумал и двинулся вперед. Не для того, чтоб «размяться». Интересно было посмотреть, каковы в деле спиридоновские «волкодавы».

      Он успел сделать всего несколько шагов, когда сверху ударил выстрел. По горам прокатилось эхо, а полковник издал странный, хрюкающий звук, заставивший Эраста Петровича обернуться.

      Спиридонов стоял, нелепо растопырив руки. Его глаза закатились кверху, будто пытаясь разглядеть собственный лоб. Прямо посередине там чернела аккуратная дырка. Покачавшись, убитый рухнул на спину. Из кустов выскочили «волкодавы», кинулись к своему начальнику. Отовсюду – слева, справа, снизу, сверху – доносились крики и топот. Это бежали на выстрел со своих постов ялтинские жандармы и агенты дворцовой полиции.

      Фандорин ринулся туда, откуда секунду назад прогремел выстрел. Сыщик несся по склону зигзагом, огибая лимонные деревья. Это упражнение, называемое «инадзума-басири», входило в его программу ежедневных экзерциций, поэтому на вершине он оказался уже через две минуты.

      Но все равно опоздал. На земле лежала винтовка с оптическим прицелом. Под ней белел листок.

      Это был отпечатанный на гектографе приговор, который партия вынесла «кровавой собаке» Спиридонову. Внизу приписка карандашом:

      «Приведен в исполнение 14 (1) июня 1914 г. Всем, кто помог, мерси. А ваш коронованный остолоп нам даром не нужен. Он наш главный союзник в борьбе с царизмом.

Ваш Одиссей».

      Из зарослей на Эраста Петровича вылетел очумевший жандарм с револьвером.

      – Ты