Небо без звезд. Ярослав Веров

черный.

      – Да-а-а! – добавил седой.

      Рыжий стал рассказывать:

      – А я так в прошедшем году сделал оборотец. Куплено было, извольте видеть, у меня у татар в Донбассе несколько миллионов тонн первейшего, могу сказать, сорта коксующегося угля, да пятьсот тысяч тонн, что ли, взял у директора шахты, самого, этак, смешно сказать, дерьмового. Директор-то в карты проигрался, так и пришёлся-то уголёк его больно сходно. Гляжу я – уголёк-то дрянь, ну, словно мякина. Даром с рук не сойдет. Что ж, говорю я, тут думать. Взял да и перемешал его с коксующимся, да и спустил всё на Кипре перекупщику за первый, изволите видеть, сорт.

      – Что ж, коммерческое дело, – сказал чёрный.

      – Оборотец известный, – докончил седой.

      Между тем Володя с Серёгой потребовали у хорошенькой бортпроводницы водки и закуски. Игорёк же с любопытством прислушивался к разговору трейдеров. В эконом-класс вошёл четвертый, в синем ношеном костюме, и остановился подле солидных людей. Перевёл дух, а потом, тряхнув головой, почтительно обратился к седому:

      – Сидору Авдеевичу наше почтение.

      – А, здорово, Потап. Давай-ка, выпей чарочку с нами.

      – Много доволен, Сидор Авдеевич. Всё ли подобру-поздорову?

      – Слава богу.

      – И жена и детушки?

      – Слава богу.

      – Ну, слава тебе господи. В Тель-Авив, что ли, изволите?

      – В Тель-Авив. Да присядь-ка, Потап.

      – Не извольте беспокоиться. И постоять можем.

      – А стаканчик?..

      – Много доволен.

      – Сто грамм.

      – Благодарю покорно. Дома пил.

      – Эй, Фёдор, – повернулся Сидор Авдеевич к охраннику, – дай ещё стаканчик.

      – Ей-богу, дома пил.

      – Полно. Выпей-ка и закуси на здоровье.

      – Не могу, право.

      Седой протянул Потапу стаканчик, а Потап, поблагодарив, выпил одним духом, после чего поставил его бережно на столик и поблагодарил снова.

      – Ну, вот и ладно. Спасибо, Потап. Ну-ка, ещё стаканчик.

      – Нет уж, ей-ей, невмоготу. Большое спасибо за ласку и угощение. Чувствительно благодарен. Да, Сидор Авдеевич, я к вам с просьбой.

      – Передать, что ли, по торговле в Израиле?

      – Так точно. Аарону Мойшевичу. Очень прошу, вас на таможне не досмотрят.

      – Много, что ли?

      – Тысяч десять.

      – Пожалуй, брат.

      Тут Потап вынул откуда-то из брючины до невероятия грязный лоскуток бумаги, в котором завёрнуты были деньги, и почтительно подал их седому. Седой развернул испачканный свёрток, внимательно пересчитал купюры, потом сказал:

      – Десять тысяч двести семнадцать долларов. Так?

      – Так точно.

      – Хорошо, брат. Будет доставлено.

      Седой отвернул полу своего пиджака, всунул довольно небрежно свёрток в карман брюк и занялся посторонним разговором.

      – Как бизнес, Потап?

      – Помаленьку. К чему бога гневить?

      – Ты ведь, помнится, мукой промышляешь?

      – Чем попало. И муку, и удобрения продаём.