Пир стервятников. Джордж Мартин

по септе. На миг он позволил себе надеяться, что она просто ищет утешения в его объятиях.

      – Тише. – Ее голос звучал странно, почти испуганно. – Киван мне отказал, Джейме. Не пожелал быть десницей. Он дал понять, что знает о нас с тобой.

      – Отказал? – удивился Джейме. – Но откуда он может знать? Он, конечно, читал письмо Станниса, но это не…

      – Об этом знал Тирион, – напомнила Серсея. – Неизвестно, что и кому наболтал злобный карлик. Дядя Киван – еще полбеды, а вот верховный септон… Тирион назначил его, когда толстяка убили. Вдруг и он знает? – Она подступила ближе. – Десницей Томмена должен стать ты. Мейсу Тиреллу я не верю. Что, если он сговорился с Тирионом и приложил руку к смерти отца? Возможно, Бес сейчас едет в Хайгарден…

      – Нет. Не едет.

      – Будь моим десницей, – взмолилась она, – и мы станем править вместе, как король с королевой.

      – Ты была королевой Роберта, а моей быть не захотела.

      – Я не осмелилась. Но наш сын…

      – Томмен не мой сын, и Джоффри им не был. Их ты тоже сделала детьми Роберта.

      – Ты клялся, что будешь любить меня вечно. Что это за любовь, если тебя приходится умолять?

      Джейме чувствовал запах ее страха даже сквозь гнилостный дух разложения. Обнять бы ее, расцеловать, зарыться лицом в ее золотые кудри, сказать, что не даст ее никому в обиду… только не здесь, не в присутствии богов и отца.

      – Нет, – сказал он. – Я не могу. Я не сделаю этого.

      – Ты нужен мне. Я беспомощна без своей второй половины. – Дождь стучал по окнам над ними. – Ты – это я, а я – это ты. Мне необходимо, чтобы ты был со мной. Во мне. Прошу тебя, Джейме. Прошу.

      Джейме взглянул на лорда Тайвина – не восстал ли тот с помоста в праведном гневе? Но нет, отец лежал все так же, холодный и недвижимый.

      – Я создан для ратного поля, не для совета. А теперь от меня и в поле никакой пользы.

      Серсея вытерла слезы бурым потрепанным рукавом.

      – Хорошо. Раз ты создан для ратного поля, я его тебе предоставлю. – Она сердито надвинула капюшон. – Дура я была, что пришла сюда. Дура была, что тебя любила. – Ее шаги гулко застучали по мрамору, оставляя цепочку мокрых следов.

      Рассвет нагрянул нежданно. Купол как-то вдруг просветлел, и радуги замерцали под ним, одев многоцветным сиянием лорда Тайвина. Покойный десница гнил на глазах. Провалившиеся глаза образовали черные ямы на зеленоватом лице. Щеки потрескались, из сочленений великолепных багровых доспехов сочилась мерзкая белая жижа.

      Септоны, пришедшие к утренней службе, заметили это первыми. Морща носы, они пропели положенные молитвы. Одному сделалось дурно, и его пришлось вывести. Явившиеся после них служки начали кадить так усердно, что помост скрылся за пеленой благовонного дыма. Даже радуги погасли в этом тумане, но запах, стоявший у Джейме в горле, никуда не пропал.

      Когда двери септы открылись, Тиреллы вошли в числе первых, сообразно своему рангу. Маргери возложила к ногам лорда Тайвина большой букет золотистых