Реализация. Андрей Константинов

язвительно ощерился:

      – Смотря что говорят. Иногда лучше жевать, чем говорить! Я тут недавно видел выступление по телевизору руководителя УСБ. Он все обещал ряды чистить. Никто не спорит – дело нужное, дело хорошее. Так вот: я обратил внимание на его часы. Они стоят двадцать семь тысяч долларов. Я проверял, у Юнгерова такие же. Они, наверное, вместе в очереди за ними стояли. У него даже не хватило ума на полчаса нацепить «командирские» часы! Что я говорю не так?

      Ильюхин не смог подавить вздох:

      – Так-то все так… Однако, Валера, для меня это все равно ни хера не довод.

      Валерий опустил взгляд в стол и вяло, совсем уже не желая спорить, не согласился:

      – А для меня – довод. Конечно… Давайте ловить участкового за ящик колбасы. А другие пусть ловят министра за колбасный завод. Вот только хотелось бы хоть краем глаза на этих «других» глянуть – есть они или нет? Может, они мои коллеги – «внедренцы», маскируются до поры? А потом как накроют всех панамой – разом… Вот уж заживем тогда – честно, чисто, опрятно…

      – Хорош, – прервал его полковник. – Я тебя понимаю. Но и ты-то сам… У тебя тоже получается, что кругом ты прав – и с Николенко, и с картинами…

      – А я за свою неправоту перед собой и ответил. За Николенко. А на картинки эти – мне тьфу и растереть. Могу вам сдать, могу почтой в Русский музей отправить… Чтобы они там сгнили в их спецхранах… А все остальное – пусть государство доказывает, то, которое часы по 27 тысяч долларов носит.

      – Все?

      – Все.

      – Нет, Валера, не все. Есть один ма-аленький такой нюансик. Это я.

      – В каком смысле вы?

      – В прямом. Мы с тобой не только официальными бумагами связаны. И ты это хорошо понимаешь. Я вправе был рассчитывать на твою большую… не знаю, как и сказать, – откровенность – это не совсем точное слово в такой ситуации. На доверие, наверное. Если уж ты попал в такое говно – то почему же сразу на меня не вышел? Почему я должен узнавать всю эту трихомудию от… третьих лиц?

      Штукин опустил голову, полковник помолчал, не дождался ответа и продолжил:

      – Чего молчишь? Думал, само рассосется?

      Валера яростно залез пятерней себе в волосы и начал их нервно крутить на пальцах:

      – Где-то так… Хотя, конечно, до определенного момента… Потом я уже не думал, что рассосется, но…

      – Это с какого же такого момента? – поинтересовался Ильюхин.

      – Да с того, как с опером пацапался, который на мое место пришел. Он-то ниточку и зацепил, хоть и салага зеленый… У него стимул был надорваться. Зоя, она до того, как со мной, – с ним… В общем, тут такое общежитие получилось… Трудно, товарищ полковник, таким-то вот бельем трясти…

      Валера вдруг поднял глаза, в которых промелькнула догадка:

      – Виталий Петрович, а не Якушев ли вам всю эту драму поведал? Кроме него, ведь темой-то особо никто не занимался… Или он уже всем раззвонил?

      Ильюхин негромко, но твердо прихлопнул по столу ладонью:

      – Он не раззвонил.