Автопортрет с устрицей в кармане. Роман Шмараков

премии, какие там давались, и заключил контракт на святое собеседование с сельдереем; и что его чтили всю жизнь, а после смерти назвали его именем патентованное средство от домашних муравьев, и потому его слава продлится вечно, ибо муравьи никогда не кончатся…

      – Кажется, это соображение не в пользу патентованного средства, – заметил Роджер.

      – Не мешай… И что она сама видела его картину у миссис Мур на стене в общем зале, и хотя цвета уже не те, все равно видно, что рисовал человек понимающий: двое мужчин в меховых шапках беседуют на открытом воздухе, а у них за спиной развалины, все в плюще…

      – Приют мышей летучих, – сказал Роджер.

      – …и еще там бархатная занавесь, большая книга, открытая на середине, орех и разрезанный лимон с толстой кожурой, какие хороши для имбирного мармелада… О, мистер Годфри! Скажите, вам нигде не попадалась розетка с вареньем из айвы?

      – Нет, – сказал антикварий, – но если бы я хотел ее встретить, то начал бы с наиболее вероятных мест. Прежде всего кухня…

      – Нет, я не это имела в виду… Я шла по дому с розеткой, в какой-то момент поставила ее и теперь не могу вспомнить где.

      – Ах, вот что, – сказал мистер Годфри. – В таком случае вам стоило бы вспомнить в подробностях, какой дорогой вы шли по дому.

      – Гулять среди воспоминаний, – многозначительно сказал Роджер. – Но не погружаться в них, потому что это дело гибельное, а только найти варенье и сразу вернуться.

      – Мне кажется, я была везде, – призналась Джейн, на лице которой читались тщетные попытки пройти по дому без розетки.

      – В таком случае посмотрите на вещи с другой стороны, – предложил мистер Годфри, которого это явно забавляло. – Взгляните на все хозяйским глазом. Вспомните поверхности, на которых вы могли поместить розетку без вреда для обеих участвующих сторон.

      – Джейн, – предостерегающе сказал Роджер, – пока ты не начала всерьез вспоминать поверхности, расскажи, заклинаю, чем там кончилось дело с миссис Хислоп и пахучими картинами, потому что негоже бросать то, что хорошо начато.

      – Ну да, – сказала Джейн. – О чем я?.. Орех и лимон. Так вот, если Эмилия хочет быть на месте этого художника, а не всех остальных, что стояли там, словно потерянные, у своих картин, она должна довериться ей в этом, как и во всем другом. Кончила миссис Хислоп тем, что сходит за корицей сама, потому что знает, где в Бэкинфорде надо ее покупать, и потому что по дороге ей наверняка придет в голову что-то еще, без чего нельзя обойтись. Так вот и вышло, что она отсутствовала все это время и вернулась, только когда…

      – Да, именно это она и рассказывала инспектору, – сказал мистер Годфри. – С прибавлением своих соображений, их у нее много. Она считает, что если происходит что-то дурное, в нем непременно замешана Энни, и пытается внушить свое убеждение инспектору. Средства, которыми она этого добивается, отдают готической словесностью. Хотя там и не дошло до порочных монахов,