Птицелов. Юлия Остапенко

решился Марвин. На сей раз пошло лучше, и он долго не отрывался от фляги. Старый Дилен наблюдал за ним с видимым удовольствием, потом кивнул.

      – Молодец! Поспешил я тебя щенком обозвать, прости старика. А чего ты помятый-то такой? И меч твой где? Что, на Плешивом раздели?

      Марвин глубоко вздохнул.

      – Я ранен был. Думал, совсем подохну.

      – Ну! А мародёры Попрошайкины за мертвяка приняли, да?

      – Что?

      – Мародёры Попрошайкины, говорю, стервецы, раздели! – заорал старик ему на ухо. – Тебя что, по башке огрели, недослыхиваешь?

      – А… да, – ответил Марвин, с трудом сдерживая желание осенить себя святым знамением. Подумать только… неужели люди Мессеры называют его величество короля Артена Благоразумного «Попрошайкой»?! Марвин не питал к нему особой любви, но, как ни крути, монарх есть монарх, он ставленник Единого, и поносить его – будто поносить Святого Патрица.

      – Чего кривишься? – спросил старик.

      – Да так, – ответил Марвин. – Башка болит. И брага у вас вправду ядрёная.

      – Оно верно! – довольно заулыбался вояка. – А меч ты себе раздобудь, а то что ж это – не дело, мы вот-вот в драку, а ты – всё равно что голый.

      – Скоро будет драка?

      – Скоро. Может, уже и завтра. Тут недалече, говорят, королевский гарнизон – они нас не ждут, мы в обход идём. А в гарнизоне, сам подумай, небось и девки есть, – старик многозначительно подмигнул, хмыкнул, обнажив в ухмылке гнилые зубы.

      – Зачем вам-то девки?! – изумился Марвин.

      – А ты что, мальчиков предпочитаешь? Ну так там и пажи небось какие найдутся, всяко есть чем поживиться.

      «Неужели и я, если доживу до его лет, буду только об одном и думать?» – пронеслось у Марвина, и его покоробила эта мысль – никогда прежде он не задумывался ни о чём подобном. А если бы и задумался – вероятно, лишь ухмыльнулся бы… В самом деле, нет ведь ничего слаще доброй драки да резвой девки… так ведь? Всегда так было.

      Всегда, до того, как его заклеймили пощёчины Лукаса из Джейдри. Его пощёчины и его усмешка.

      Марвин вскочил, чувствуя, как поднимается изнутри к горлу что-то тяжкое, спирающее дыхание.

      – Пойду я, – отрывисто сказал он. – Оружие надо раздобыть.

      – Ты к Уотеру зайди, у него много всякого добра есть, – посоветовал старик. – Меня в прошлом переходе тоже мародёры раздели, так я у него заново так снарядился – лучше, чем было!

      – Благодарю вас, мессер, – сказал Марвин и зашагал в другую сторону лагеря.

      И почти сразу увидел человека, который оглушил его на Плешивом поле и которому Лукас заплатил за его жизнь… пять сотен заплатил.

      «Я верну вам эти пять сотен, мессер», – подумал Марвин, и в этот миг рыцарь встретился с ним глазами.

      – Эй, да ты сбежал никак! – завопил он.

      – Нет, Ойрек, ты что, забыл? – одёрнул его кто-то из сидевших рядом. – Лукас же сказал, что договорился с ним…

      – Договорился? – по заросшему лицу Ойрека поползла брезгливая гримаса. –