Под сенью зефирных облаков. Анна Филиппова

осталась маленькой, беззащитной девочкой.

      Я постепенно прихожу в себя.

      Тетя Мэй проходит в холл, снимает пальто: фиолетовое, с огромными пуговицами и высоким воротником. Она была в нем, когда впервые пришла к нам в дом. Если вдуматься, этому пальто должно быть не меньше тридцати семи лет. Но оно ничуть не изменилось. Как и тетя Мэй.

      У этой женщины удивительная судьба. Она родилась в маленьком городке. Её отец был военным. Мама – театральной актрисой. Все свое детство тетя Мэй грезила о сцене. Она пела, танцевала, декламировала стихи. Когда она встретила своего будущего мужа, ее пригласили работать в Мулен Руж. Она сказала Кевину (так звали ее будущего мужа), что намерена переехать в Париж. Он ответил, что последует за ней хоть на край света.

      Тетя Мэй и Кевин переехали в Париж. Поженились. Тетя Мэй танцевала в Мулен Руж. Кевин открыл булочную на улице Лепик (если бы я только могла описать словами, какие изумительные бриоши он готовит!). Через три месяца после переезда Мэй узнала, что беременна. Она была в замешательстве. Она не планировала ребенка. А вот Кевин был на седьмом небе от счастья. Она сказала ему, что хочет сделать аборт. Кевин был в шоке. Но он так сильно любил тетю Мэй, что был готов поддержать любое ее решение. Он согласился на аборт с условием, что рано или поздно у них все же будут дети. Тетя Мэй пообещала ему, что как только она добьется славы, они непременно заведут детей. Она сделала аборт. Однако во время операции возникли непредвиденные осложнения. Через месяц после аборта врач сообщил тете Мэй, что она никогда не сможет иметь детей. Тогда она впервые осознала, как сильно хочет стать матерью. Она плакала неделю. Кевин был рядом. Каждый день. Каждую минуту. Когда тетя Мэй пришла в себя, то решила, что должна посвятить свою жизнь воспитанию чужих детей. Так она стала няней.

      Когда я узнала, что они с Кевином переехали во Флоксвил, моей радости не было границ. Мы с ней всегда поддерживали связь. Но мне приятно осознавать, что я могу в любой момент прильнуть к ее груди.

      – Я не ждала тебя так рано, – говорю я, помогая тете Мэй присесть за барную стойку, отделяющую гостиную от кухни.

      – Я пришла, чтобы помочь тебе нарядить елку и украсить дом, – заявляет она бодрым тоном.

      Я смотрю на нее изумленным взглядом.

      Тетя Мэй – моя спасительница. У меня не было сил создавать в доме атмосферу рождества, но она пришла, чтобы мне помочь.

      – Я не могу допустить, чтобы твои дети остались без праздника, – говорит тетя Мэй, мотая головой.

      В ее голосе слышатся нотки осуждения.

      Она недовольна, я знаю. Я и сама недовольна. Да что там недовольна – я готова лишить себя сладкого, лишь бы загладить вину перед детьми.

      – Мы обязательно нарядим с тобой елку, милая тетя Мэй, – произношу я, обнимая свою спасительницу за плечи. – Но сперва я предлагаю выпить кофе.

      Тетя Мэй усмехается и развозит руками.

      Ей не нравится, что я постоянно пью кофе. Но что поделать. Я терпеть не могу чай.

      Я достаю из буфета свою любимую турку, насыпаю