Неприметный холостяк. Переплет. Простак в стране чудес (сборник). Пелам Вудхаус

Финча. Однако при чем тут он? Принимайтесь за работу! Сосредоточьтесь! Сконцентрируйтесь!

      – Да, сэр. Конечно, мистер Бимиш!

      Полисмен с собачьей преданностью взглянул на мыслителя и, лизнув кончик карандаша, приступил к работе.

      А Хамилтон Бимиш, развернувшись на бесшумно-резиновых пятках, проследовал к лестничной двери.

      3

      После его ухода на крыше «Шеридана» несколько минут царила тишина. Муллет снова взялся за подметание, а офицер Гарроуэй трудолюбиво царапал в блокноте. Решив, очевидно, что пронаблюдал уже все, что можно, он спрятал блокнот и карандаш в глубины мундира и, подойдя к Муллету, подверг того мягкому, но пристрастному допросу.

      – Мистер Муллет, – приступил он, – а все-таки я где-то видел ваше лицо.

      – Нет, что вы! – с жаром возразил камердинер.

      – А может, у вас, мистер Муллет, есть брат?

      – И не один, с десяток наберется. Мать, и та не могла различить нас.

      – А я сирота! – вздохнул полисмен. – Ни братьев у меня, ни сестер.

      – Не повезло.

      – Да, такой вот я едкий. Очень колкий и жесткий. А как вы считаете, мистер Муллет, не мог я видеть где-нибудь ваше фото?

      – Сто лет не снимался.

      – Да, странно! – задумчиво протянул Гарроуэй. – Почему-то, не могу точно сказать почему, ваше лицо ассоциируется у меня с фотографиями.

      – Не очень у вас сегодня хлопотный денек, да?

      – Я сейчас не на дежурстве. Значит, так: видел я вашу фотографию – и даже в нескольких ракурсах – в одном альбоме…

      Теперь не оставалось сомнений, что разговор Муллету неприятен. Слушал он с таким видом, словно его гложет тревога: а как там астма у его любимой тети из пригорода? И уже развернулся, чтобы уйти, когда на крышу вышел молодой человек в сизо-сером костюме.

      – Муллет! – окликнул он.

      Тот благодарно поспешил к нему, кинув полисмена задумчиво обозревать собственные (заметим, огромные) ноги.

      – Да, мистер Финч?

      Рассказчик с верной системой ценностей вынужден отметить, что появление Джорджа Финча получало низший балл в сравнении с появлением Хамилтона Бимиша. Бимиш заполнял собой все пространство. Аура авторитетности двигалась перед ним, словно огненный столп перед израильтянами в пустыне. При появлении Дж. Хамилтона Бимиша, еще до того как он заговорит, каждого ударял по мозгам паровой молот, отшибая их напрочь. При появлении Финча ничего подобного не происходило. Внешность его вполне соответствовала сущности – да, неприметный холостяк; в точности такие мелькают в этом городе на каждом шагу. С первого взгляда становилось ясно: ни единой брошюры он не написал, и более того – не напишет никогда. Сложения он, правда, стройного, лицом приятен, но непримечателен. Карие глаза время от времени обретали выражение больной овечки; волосы русые, или, если хотите, светло-каштановые. Увидеть цвет было можно – шляпы на голове у Джорджа не было, он держал ее в руках.

      Да, держал, и благоговейно, будто величайшую ценность, что странно, поскольку мы вправе назвать ее никудышной.