Сказки с базаров. Амина Шах

побили неверных».

      Харун-аль-Рашид не замедлил с ответом: «Подожди с полчаса, и я с тобой, снарядясь в битву, как подобает».

      Военоначальник отдал салют и удалился.

      Калиф продолжал: «Джафар, никто не должен знать, что меня нет. Сохрани мой отъезд в тайне. Мне надлежит встать вместе с воинами под наши стяги. Если враги узнают о моих передвижениях, то они могут попытаться убить меня прежде, чем я сумею добраться до наших шатров».

      «Но, Твое высочество, что будет с этим молодчиком, которого мы только что уложили в постель? – вопросил Джафар. – Он спит так крепко и беспробудно. У него такой вид, словно он будет спать до самого Судного дня».

      «Оставь его тут. Одень его, как меня, и что хочешь, то и говори ему, но удержи его здесь, пока я не вернусь».

      Калиф препоясался мечом, накинул свой ратный плащ и скрылся через потайной ход в стене.

      «Аллах да ниспошлет калифу победу», – пробормотал верный Джафар и, стоя на страже у постели бродяги, он скреб в затылке.

      Когда человек этот, по имени Абдулла, рано утром проснулся, он не мог поверить свидетельству собственных своих глаз. Вот он, в просторных хоромах, в постели – а ей подобной он не видывал за всю свою земную жизнь, и под шелковым одеялом! У него болела голова, всё соображенье у него смешалось. Он сел, спрашивая себя, что всё это значит.

      Джафар деликатно прочистил горло. «Кхм… какие будут повеления, о великий калиф Харун-аль-Рашид? – осведомился он. – В последнее время тебе нездоровилось, и доктора советовали тебе покой. Но если твое самочувствие улучшилось, то, возможно, тебе угодно совершить омовение, о калиф?»

      «Калиф, калиф! Я никакой не калиф. Я бедняк, который всю неделю искал работу и не нашел ни работы, ни чего-то похожего. Вчера вечером я, умучившись, заснул на улице – или я, по крайней мере, думаю, что это было вчера. Моя жена и детишки ждут меня дома. Я должен идти».

      «Нет, нет, нет, с тобой приключилась болезнь. С этими фантазиями ничего не поделаешь, о Твое высочество», – заговорил Джафар, и так он тихо и успокоительно говорил, пока Абдулла не почувствовал, что, наверное, он правда калиф. Он согласился совершить омовение и одеться и отведать восхитительных яств, поскольку чувствовал слабость от голода и головокружение от сумятицы мыслей.

      «Если всё это в моем воображении, – рассуждал он с собой, – и я сошел с ума, то как это кстати, и кто я такой, чтобы беспокоиться, ежели жизнь столь приятна?» Так что он последовал ходу вещей, позволяя случаться тому, чему было случиться.

      Несколько дней спустя он почувствовал, словно он действительно был правитель, с которым приключилась болезнь. Нищета была сном. Когда люди обращались к нему с прошениями, он прочитывал их с сочувствием. Одна бедная женщина написала, что муж ее отправился искать работу и не вернулся и что, как она опасается, он мог умереть от голода на улицах Багдада. Нищий немедля отправил ей кошель золотых монет с гонцом, так как рассказ ее почему-то оказал на него изрядное действие.

      «Вот я тут, в этом чудесном дворце, а у той бедняжки