Гретель. Стивен Кинг

груди, обтянутой трикотажным серым бюстгальтером. Когда она шла к дому, под ногами хрустели ракушки и обломки кораллов. Эмили наклонилась за ключом, который лежал в коробке от пастилок «Сакретс», спрятанной под обаятельным уродцем-гномом в выгоревшем (изначально красном) колпаке, и подумала, что уже неделю не вспоминает о «мигренях от Эм». И слава богу, ведь золмитриптан остался в тысяче миль от Вермиллион-Ки.

      Пятнадцать минут спустя Эмили, переодевшаяся в шорты и старую отцовскую футболку, уже бежала по пляжу.

      Следующие три недели ее жизнь поражала спартанской простотой. На завтрак Эм пила кофе и апельсиновый сок, на обед поглощала огромные порции зеленого салата, а на ужин лакомилась замороженностями от «Стоуфферс» – макаронами с сыром или фаршем на тосте, который отец называл дерьмом на палочке. Углеводы были очень кстати. По утрам, когда еще царила прохлада, Эмили босиком бегала по пляжу, у самой воды, где лежал плотный влажный песок, а ракушек почти не попадалось. После обеда, когда становилось жарко, хотя нередко заряжал дождь, она бегала по тенистой, на большинстве участков, дороге. Иногда Эмили промокала до нитки. В таких случаях она бегала под дождем с улыбкой, порой даже смехом, а вернувшись домой, бросала одежду в стиральную машину, которая, на счастье, стояла в трех шагах от душевой кабины.

      Сперва Эмили ежедневно пробегала две мили по пляжу и одну по дороге, а через три недели – три по пляжу и две по дороге. Свое убежище Расти Джексон любовно окрестил «Зеленым шалашом», вероятно, в честь какой-то старой песни. Шалаш стоял на северной оконечности острова, и второго такого на Вермиллион-Ки не было: остальную территорию оккупировали богатые, очень богатые, а южную оконечность, где высились три «дворца», – безумно богатые. Иногда Эм обгоняли грузовики с приспособлениями для ландшафтного дизайна и уборки территории и куда реже – легковушки. Все дома, мимо которых она пробегала, были закрыты, а подъездные аллеи огорожены цепями. Эмили знала: так они простоят до октября, когда начнут стягиваться хозяева. Постепенно она придумала названия для каждого из домов: «дворец» с колоннами окрестила «Тарой», окруженный металлическим забором-решеткой – «Тюрьмой», огромный, спрятанный за уродливой стеной из серого бетона – «Секретным объектом», а второй (после отцовского) дом небольшого размера, обсаженный пальметто и фенакоспермумами – «Логовом троллей», обитатели которого весь сезон питаются исключительно печеньем для троллей.

      На пляже Эмили нередко встречала волонтеров из Общества спасения морских черепах и вскоре выучила их имена. «Привет, Эм!» – кричали они ей вслед. Посторонних почти не было, хотя однажды над самой ее головой пролетел вертолет. Молодой пассажир высунулся из кабины и помахал рукой. Эм помахала в ответ, радуясь, что ее бейсболка с символикой «Флоридских семинолов» надвинута на самое лицо.

      За продуктами Эмили ездила в «Пабликс», расположенный в пяти километрах по шоссе 41, а на обратном пути нередко останавливалась в букинистической лавке Бобби Триккета, которая хоть и была намного больше