Василий тронулся. Йека Петрова

классе.

      – Да его-то ты откуда взял?!

      – Так Светка опубликовала в интернете. Стой, как же там было? А-а! Вспомнил: «Уста твои похожи на черешню, // Я всем рискую, оставляя их на месте, // И пусть в душе моей, как рожь в июле, так же дико, // Зреет сочная, как твои губы, клубника». Браво! – Евгений захлопал в ладоши. – Наполовину бессвязный набор слов. Просто умора, Васька!

      – Ну хватит, Жень. Совсем пристыдил меня. Я, может, душу вкладывал в эти строки когда-то…

      – Ты и сейчас также бессвязно мямлишь. Что за чудо!

      – Будет тебе! Вези уже.

      – Да куда ж везти?

      – Да уж куда-нибудь.

      – Так я не могу: вон, Бурундуков идёт за ключами. Ты ж не в обиде, да? Мне так хотелось тебя разыграть!

      Бурундуков постучал по стеклу костяшками.

      – Ключи, – выкрикнул он.

      Евгений с улыбкой опустил стекло, чтобы теперь уже вместе с Бурундуковым отпустить пару шуток в сторону гендира. Тем временем Василий так старательно насмехался над собственной доверчивостью, что весь раскраснелся. Воротник сдавил напряжённую шею, и Василий дрожащими пальцами расстегнул две верхние пуговицы. Когда ему стало невмоготу дышать, он буркнул что-то про автобус и решительно выбрался из машины. Он мог слышать обрывки смеха и какие-то выкрики, но не позволил себе оглянуться.

      III

      Сегодня впервые в жизни Василий не снял обувь при входе в жилище. С отсутствующим взглядом он прошёл в ванную, где принялся чистить зубы вместо того, чтобы первым делом вымыть руки. Когда он ступил на кухонный ковёр уличными ботинками, жена вернула его на землю пронзительным криком ужаса. «Только не ковёр! Не ковёр!» – вопила она, а он решительно не мог понять, что не так с ковром. «Ноги, чёрт побери, Вася, ноги!» – она указала на ботинки и директор, наконец, понял, в чём причина внезапной истерики. К полуночи Лиза, наглотавшись лекарств, всё-таки успокоилась. Говоря вкрадчиво, как психотерапевт, она даже пыталась выяснить, как себя чувствует её супруг, всё ли с ним хорошо и вполне ли он понимает, где находится. Василий отделался сердечным обещанием поговорить с ней завтра. В итоге Лиза пошла готовиться ко сну, а директор уставился в стену и целый час просидел так. Да и потом уснуть не мог: ему чудилось, что вот-вот из-под кровати высунется сухая рука Евгения и начнёт щекотать ему ногу под звучное гыканье прячущегося под кроватью рта. Перед тем, как улечься, он плотно задёрнул шторы – на случай, если бы Евгений стал колотить по стеклу, обнажая улыбку по ту сторону окна (даром что этаж четвёртый). Директор ворочался из стороны в сторону, пытаясь принять такую позу, при которой, опуская веки, ему не пришлось бы волноваться о том, что узкое лицо Евгения всплывёт из ниоткуда. В конце концов, он вскочил и, проклиная весь свет, но тихо – так, чтобы не будить Лизу, – направился в кухню. Там он в нерешительности замер, глядя на холодильник. Что случится, если он откроет дверцу? Произойдёт ли что-то по-настоящему дикое? Не выскочит ли, к примеру, из банки со сгущёнкой Евгений с напутственной речью о вреде сладкого для склонной к тучности