Вспомним Победу. Анна Васильевна Присяжная

мне в клуню не хотелось,

      (Вынашивал коварный план),

      Мне фрицу отомстить хотелось,

      Но отомстить не знал лишь как.

      Поднялся рано как-то, – утром,

      Вновь Марью стал искать вокруг,

      А дверь открытой оказалась,

      В печи пыхтел готовый суп.

      «Наверно, снова в клуне Марья,

      Чумная «бабушка» моя,

      Когда она его отравит?-

      И тут пронзила мысль меня.-

      Вот немца как я уничтожу!

      Мне где отраву только взять?»

      Я снова мозг свой стал буравить:

      “Отраву буду как давать?”

      Я тут же выскочил за двери,

      И в лес направился один,

      «Ох, нынче голодны все звери!»

      И тут на гриб я наступил.

      Нагнулся, вижу мухоморчик,

      Размялся под моей ногой,

      И подцепив его на пальчик,

      Решил забрать его домой.

      Сорвав, лист лопуха мгновенно,

      В него вложил я мухомор:

      «Отрава из него отмена!

      Теперь сей немец будет мёртв».

      Я поспешил скорее к хате,

      Чтоб план мне свой осуществить,

      Но тут почувствовал, что спину,

      Глазами, кто-то мне сверлит.

      Я оглянулся. Рядом Марья,

      С корзиной полною грибов,

      Травы охапка: «Иван чая»,

      Её несла. Был целый сноп.

      Меня сверлила Марья взглядом,

      Пыталась свёрток мой отнять,

      Обидно было мне, что гада,

      Мария стала защищать.

      Я вырвался, помчался в хату,

      Свой свёрток я зажал в кулак,

      Я нёс его, ну есть – гранату,

      «Использовать скорей, но, как?»

      Вбежал я, запыхавшись, в хату,

      Гриб спрятал в Марьину кровать,

      Одно: не мог с обидой сладить,

      И стал, как старичок стонать.

      Лежал я на печи, страдая,

      Все беды вспоминал свои:

      В лесу меня нашла как Марья,

      Из глаз тут слёзы потекли.

      Не появлялась долго Марья,

      «Наверно в клуню вновь зашла»,

      Лишь я подумал, на пороге,

      Тут появилась и она.

      С собой внесла: грибов корзину,

      Траву сухую занесла,

      Под крышею её сушила,

      Иван же чай наверх снесла.

      Крутилась Марья и молчала,

      Как будто б не было меня,

      Лишь, что-то про себя шептала,

      И вдруг не вытерпел тут я:

      -Что говорит, твой фриц проклятый?

      Или в беспамятстве лежит?

      Избавишься, когда уже ты?

      На всё смотреть, мне нету сил!-

      -Молчит, лишь стонет. Рана больно

      у немца видно глубока,

      Беспомощного бросить, можно?

      Ведь я не бросила тебя!

      Тебя лечила, вырывала

      у смерти, чтоб не забрала,

      Меня теперь ты заставляешь,

      Чтоб немца умертвила я?!

      Он Божья тварь! Такой, как все мы,

      В нём, как у нас, живет душа,

      Не все ведь немцы виноваты,

      В том, что идет сейчас война?!

      Ты лучше б встал, помог мне с травкой.

      Настойку надо