Никола Мокрый. Лада Лузина

и рвет… – сказал бледно-желтый, как днепровский песок, молодой человек в рединготе а-ля шевальер. На лбу его густо выступил пот, глаза были бездонными от глубокого и необъятного страха. – Как, говоришь, называется эта дурь?

      – Акшад. Классный наркотик.

      – Это бомба! Я хоть вернусь? Я не вижу реальности… Ты тут? Или ты тоже глюк?

      – Тут я. – Даша Чуб нетерпеливо поправила лиф модного в 1823 году клетчатого платья с поясочком под грудью, расправила перчатки с серебряными кнопочками, стерла с одной из них местную «болотную» грязь и по-хозяйски взяла кавалера под руку. – Все. Идем… Я тебе говорила, лучший способ вернуться в реал – совершить какое-то законченное действие. Например, досмотреть спектакль до конца.

      – Спектакль? Мы ж уже все пропустили…

      – Какое там! – присвистнула Чуб. – Это ж украинская драма. Спорим, они до сих пор прощаются там навсегда…

* * *

      – Вот так я его и развела. – Даша придвинула к себе тарелку оладушек с таким сияющим видом, будто получила заслуженную награду от правительства. – Все по твоему рецепту, Катя, как ты говорила… Сунула ему в рот аскорбинку, сказала, что это бомбовый новый наркотик. Не продается нигде, есть у одной меня… А потом потащила мальчика в Прошлое. На оперу в театр.

      Расположенный на открытой террасе ресторан был полупуст, да и столик трех Киевиц не случайно стоял в отдалении от прочих. Впрочем, Чуб говорила без стеснения не по этой причине, а потому что забывала стесняться везде и всегда:

      – И кстати, прикольная опера. Мне про нее еще в Глиэра рассказывали…

      – Ты в своем уме? – Екатерина Михайловна Дображанская со стуком отложила вилку и нож. – Открывать людям правду – Великий запрет. Ты играешь с огнем!

      – Но ведь я все время выигрываю! – отпарировала Землепотрясная Даша. – Он абсолютно уверен, что это безумные глюки. Пойми, мы поспорили… Он жуткий мажор: папа – миллионер, мама – снобистская стерва. Я ему: «Между прочим, не все можно купить за деньги». А он как начал смеяться: «Тебе сколько лет? В жизни не слышал такой отстойной банальности, только в кино…» И теперь постоянно подкалывает. Говорит, покажи хоть одну вещь, которую за деньги не купишь, и, обещаю тебе, я ее куплю. А покажешь мне три, брошу все и пойду работать на бензоколонку. Вот я и показала… Пусть попробует купить это!

      – Твои вечные споры не доведут до добра, – пасмурно сказала Катя.

      – Да нет, он вообще-то хороший, – заспорила Даша на этот раз с самою собой. – Образованный. Много читает. Знает три языка. Правда знает! Английский, немецкий, французский. И умный… И занимается спортом. Но та-акой противный, такой гадкий мажор. Только скажет что-то, меня аж трясет. Мы в клубе с ним позавчера познакомились, и он сразу…

      – Ты хоть понимаешь, что рискуешь не только собой, но и нашей властью, моею, Машиной – властью всех Киевиц? Ты – эгоистка. – Руки Кати, отягощенные десятью массивными магическими кольцами, угрожающе легли на стол.

      – Вот только не вздумай, – погрозила Даша Чуб