Выстрел в Опере. Лада Лузина

Приворотное зелье… Даша приворожила его ко мне».

      Радость померкла.

      – Поздно, – вынесла приговор она.

      – Для любви нету «поздно».

      То же самое Маша сказала и Врубелю.

      «А если нету поздно?»

      Но оказалось, что поздно – есть.

      – Мир, прости меня, – попросила студентка. – Но я… не люблю тебя больше. Я любила тебя на первом курсе. И на втором… Ты не обращал на меня внимания. А я думала, что люблю тебя, но…

      Мир Красавицкий – самый красивый парень их института – был невзаправдашней любовью.

      Маша любила его как книжный идеал, любила тогда, когда еще не жила, а только мечтала о любви в стеклянном аквариуме своего одиночества.

      Но даже ее книжные фантомы – мечты о сказочном, фантастическом булгаковском мире – оказались на поверку более реальными, чем ее надуманная любовь к реальному Миру.

      – Я люблю другого. Прости.

      – Я прощу тебе все, что угодно. Я же люблю тебя, – сказал он.

      – Нет. Ты не знаешь, – возразила она. – Я жду ребенка! От другого мужчины. От Михаила Врубеля. Он умер…

      Машина Страшная Тайна вырвалась наружу, облеклась в слова. Слова разрослись, наводнили комнату.

      «Что делать?!»

      Она ждала ребенка от мужчины, похороненного столетье назад. Она ждала ребенка, и кабы ее мать знала об этом, отвлечь ее от морального уничтожения дочери, «принесшей в подоле», не смогла бы и Землепотрясная Даша. Она, двадцатидвухлетняя, почти изгнанная из дома, почти разжалованная из Киевиц, ждала ребенка и отчаянно не знала: как жить?!

      – Ну и что? – пожал плечами Мир Красавицкий. – Это ничего не меняет. Для меня – ничего. Я люблю тебя. Я усыновлю твоего ребенка.

      Странно.

      Его презрение к Машиной тайне прогнало из комнаты страх.

      – А как ты узнал, где я живу? – спросила она.

      – Это было не трудно.

      – Логично. В институте. Я рада видеть тебя.

      – Ты рада? – В словах не прозвучало вопроса – одна грусть. – Ты правда рада мне? Это возможно? Ты ж знаешь, кто я.

      Вопрос появился:

      «Можешь ли ты простить меня?»

      – Я рада, поверь. Я так рада, что ты жив! – едва не заплакала Маша. – Я знаю, из-за тебя погибли двое. Но ты не совсем виноват… Кылына обманула тебя, использовала. А потом… Ты готов был пожертвовать жизнью ради меня. Но какое счастье, что тебе не пришлось жертвовать жизнью!

      – Дай мне еще один шанс, – сказал Мир Красавицкий.

      – Бери. – Маша мягко положила руку ему на плечо.

      – Нам нужно поговорить. Мы можем поговорить с тобой здесь? – Он прислушался к ушераздирающим крикам.

      А Маша смутилась – трусовато отдернула руку.

      «Поговорить?»

      В таких костюмах и галстуках мужчины обычно делают предложение.

      – Нет. То есть да, – зачастила она. – Но не здесь. Нам лучше тихо уйти. И побыстрей. Иначе… – указала она рукой в сторону крика.

      Миру не стоило попадаться на глаза ее матери!

      На глаза Даше – тем паче!

      Ковалева сильно подозревала: при виде воскресшего сатаниста Землепотрясная Чуб заорет в унисон с ее мамой, и не могла даже заподозрить,