Афганский Караван. Отсутствует

же барбари у афганцев слывут дикие народы, обитающие по северным склонам Паропамиза и Гиндукуша. <…>

      На 38-й версте мазар Зайнал-Обедин-Беймар и при нем рабат (заезжий дом). Здесь похоронен святой, имя которого носит мазар. Он родной брат Имам-Ризы, похороненного в Мешхеде. <…>Монахи ходят почти голые и носят длинные волосы. Кругом святилища цветник и сад. Шагах в двухстах находится рабат. Я вошел в святилище как был, т. е. в сапогах. Никто мне не сказал ни слова. Солдаты молились очень усердно; некоторые пришли в исступление: бились головами о гробницу и об пол, громко рыдали. <…>Подошел ко мне один монах, родом из Лагора, и спросил, не англичанин ли я? Я ответил. Оказалось, о существовании русских он никогда не слышал. Затем он начал интересоваться, много ли денег у русских, столько ли, сколько у англичан. <…>

      21-го октября предстоял большой переход до селения Сальмазар, находящегося в трех верстах к югу от Шибирхана. <…>Селение Сальман имеет до сорока дворов. Жители узбеки занимаются хлебопашеством. Все селение вышло к нам навстречу и просило остаться здесь ночевать. Поднесли лепешки, арбузы, дыни. Когда я объявил, что не могу остаться, то мне подвели барана. <…> Дорога пересекла два небольшие перевала, и мы вышли в долину, шириною от двух до трех верст, обставленную невысокими горами с мягкими очертаниями. <…>За неимением воды для орошения, здесь нет пашен.

      Нам то и дело попадались сайги. За одним стадом, бежавшим на юг, поскакали четыре солдата. <…>Стреляли в стадо, но безуспешно. <…>

      Сальмазар – селение в сорок дворов. <…>Вокруг Сальмазара много садов. Повсюду великое изобилие воды. В Сальмазаре есть могила какого-то святого. В трех верстах от Сальмазара к северу лежит город Шибирхан.

      Мы прибыли в Сальмазар, когда уже солнце садилось. В отведенном мне помещении в саду, к приходу моему, была разбита огромная двойная палатка и приготовлены чай, обед и мягкая постель. Всем этим я обязан начальнику Шибирхана, джернелю (генералу) Кадыр-хану, командовавшему войсками, взявшими четыре года тому назад Меймене.

      Из Сальмазара конвоировавшие меня солдаты полка Абасси должны были возвратиться в Мазар-и-Шериф, а дальнейшее сопровождение меня до Меймене возложено было на людей полка Гуссейни, квартирующего в Шибирхане. Новый конвой, под начальством меджира (майора) Гулам-Магомета, ожидал меня уже в Сальмазаре и, по прибытии нашем сюда, тотчас же сменил старый конвой. <…>

      При сотне находился аджютан Гамид-хан, сеид по происхождению. Физиономия этого человека резко отличалась от физиономий афганцев; манеры его необыкновенно изящны; платье сидело на нем чрезвычайно ловко. Я невольно сказал Гамид-хану, что он не афганец. Он мне с гордостью ответил: «Я араб». Как потомку Магомета, ему оказывают особенное почтение и даже офицеры целуют у него руки. <…>