Дама и лев. Касанова Клаудия

будь оно всё проклято! Столько лет отбиваться от банд грабителей, которые шастают по округе, так часто просить помощи у Суйера, что это уже становилось унизительным, и вот наконец когда, казалось бы, заключён такой надёжный союз… Проклятье! Мне всегда казалось, что у Жиля есть голова на плечах, и он сумеет сохранить её. Выходит, я ошибался.

      Аэлис, очнувшись от апатии, подняла голову. Сцепив руки на коленях она, глядя на отца всё ещё остекленевшим взором, произнесла:

      – Отец, прошу вас позволить мне уйти. Завтра нас ожидает долгий путь, я должна собраться. Здесь мне оставаться ни к чему, – добавила она.

      – Ты ошибаешься. Именно тебе важнее всего оставаться здесь. И ты прекрасно знаешь, почему. Ты, конечно, не сын, которого я так ожидал от твоей матери, но что-то мне подсказывает, что ты – моей крови и не совсем глупа. Так что сиди здесь, пока я не отпущу тебя.

      Он заметил, что губы дочери едва заметно дрожат, и сказал более мягким тоном:

      – В конце концов, речь идёт о твоём будущем, дочь.

      Аэлис ответила не сразу, она устало опустила глаза и наконец произнесла:

      – Моё будущее, отец, в ваших руках. Надеюсь, вы будете столь добры, что сообщите мне о ваших решениях и пожеланиях, но умоляю, позвольте мне удалиться. Завтра я впервые отправлюсь в Суйер, и слишком тяжёлые чувства теснят мне грудь. Прошу вас, отпустите меня.

      Сент-Нуар задумчиво поглядел на неё и в конце концов махнул рукой, уступая её просьбе. Он смотрел, как дочь встала и, молча поклонившись всем присутствующим, вышла в коридор. Похоже было, что девушка потрясена больше, чем следовало ожидать от невесты, которая четыре года не видела своего жениха. Сент-Нуар тяжело вздохнул. Меньше всего ему сейчас нужна была дочь, безутешно скорбящая о погибшем за морями возлюбленном.

      У Озэра и л’Аршёвека, стоявших перед господином в ожидании распоряжений, ни один мускул на лицах не дрогнул. Жанна сидела у окна, изо всех сил стараясь сосредоточиться на рукоделии, а отец Мартен непрерывно бормотал молитву за упокой души юного крестоносца. Глава семейства откашлялся.

      – Ну ладно. Завтра у нас будет много дел, и я не хочу, чтобы вы клевали носом. Но сейчас мне надо узнать ваше мнение. Старый Суйер тот ещё лис, но ясно, что теперь, когда союз наш распался, можно рассчитывать на два варианта: либо помолвка с другим юношей из той же семьи, либо – конец дружбе. Как он, по-вашему, поступит?

      Сент-Нуар посмотрел в глаза Озэру, единственному, чьи слова ему важно было услышать. Тот ответил без колебаний:

      – Он возобновит договор. Суйер, как вы и сказали, стар. Ему тоже не захочется вернуться во времена грабежей и неуверенности в завтрашнем дне, каких бы выгод ему ни сулил набег на монастырь или похищение зерна с нашей мельницы. Ему уже не до драк. Но я не могу с уверенностью сказать, что именно он предложит. Жиль его единственный сын. Было ещё двое, но один умер во младенчестве, а другой удалился в лоно Церкви. У него нет больше прямых наследников, и я сомневаюсь, что он предложит