Крылья колдуна. Ольга Ярошинская

искривления.

      Она звонко шлепнула печать на желтый бланк, и Роберт, вздрогнув, взял протянутый лист, встал.

      – Спасибо, – буркнул, направляясь к двери.

      – Пожалуйста, – ответила Тиль. – Позовите следующего.

      Когда Роберт вышел из кабинета, рецепт в его руке мелко дрожал. Вот же сучка! Что она себе позволяет? Таким тоном! С ним! Надо будет позвонить кое-кому, чтобы потрясли хорошенько отчетность в этой шарашкиной конторе… Сын поднялся со стула, и страх за его здоровье затмил все остальные эмоции. Роберт аккуратно сложил бланк пополам и спрятал в портмоне. Неловко приобняв Тима за плечи, повел его к выходу, буркнув мужчине, дожидающемуся приема, что тот может проходить.

      Матильда закрыла глаза и потерла веки. Она чувствовала себя опустошенной и одновременно полной удовлетворения от проделанной работы. Тиль помнила, как ей захотелось плакать, когда она впервые увидела Тимку – угрюмого горбуна, подталкиваемого в ее кабинет суровым папашей. Мать, полная брюнетка с вечно заплаканными глазами, исчезла после первого же сеанса. Зато отец приводил мальчика на каждый массаж, не опаздывая ни на минуту. Неприятный тип. Высокомерный, наглый, недалекий. Но он искренне любит сына, так что Тиль надеялась, что больше никогда их не увидит. Она и так совершила несколько магических вмешательств, вытягивая позвонки Тима, и Рем был недоволен. Рем закрывал глаза на все влияния не выше пятого уровня, но такими позвоночник не выпрямишь.

      Она открыла блокнот и сверилась с расписанием. Сейчас должен прийти новый пациент. Боли в спине, головокружение – стандартные жалобы. Его голос по телефону ей понравился – приятно низкий, но без нарочитой хрипотцы, или, упаси боже, бархатных интонаций. Все четко и по делу.

      Короткий стук – и пациент вошел в кабинет. Быстро оглядев скромную обстановку и ненадолго задержав взгляд на фотографиях на стене, он подцепил стул, сдвинутый толстым папашей Тима, и, поставив его напротив стола, уселся, закинув пятку на колено.

      Казалось, ему трудно усидеть на месте. Пациент побарабанил пальцами по столу, схватил ручку и, рассмотрев, положил ее обратно, потом уставился на Тиль.

      – Откройте жалюзи, – то ли попросил, то ли потребовал он, и Тиль нажала кнопку на пульте. Ей самой хотелось получше рассмотреть его лицо, а тени от мягкого света ламп искажали черты.

      Высокий лоб, слегка вьющиеся русые волосы с заметной рыжиной, щетина, пробивающаяся на подбородке, еще рыжее. Нос прямой, правый уголок губ чуть приподнят, будто мужчина сдерживает улыбку. Цвет глаз не разобрать: то ли серые, то ли голубые. Слишком худой, пожалуй: майка с ярким принтом висит на плечах, как на вешалке. Возраст… Тиль нахмурилась. Возраст определить не получалось. Гладкая чистая кожа, ни намека на морщины, хотя мимика у пациента довольно подвижная, но что-то заставляло сомневаться, что он так уж молод.

      – И окно откройте, – добавил мужчина. – Пожалуйста.

      Матильда недоуменно приподняла бровь:

      – Вы серьезно? Март на дворе.

      – Если вас не затруднит, – церемонно произнес