Эпоха лишних смыслов. Александра Гардт

Пока не втрескалась в Гамова окончательно.

      Я очень медленно растянула губы в улыбке.

      – Серьезно, Оливин. Он женат. И дела у тебя тут не ахти. Уже на ковер к Арлиновой?

      Поколебавшись мгновение, Туров устроился прямо напротив меня.

      Я развела руками.

      – Защитить-то тебя, бедняжку, некому. Гамов, конечно, расстарался бы, спору нет. Но где он, тот Гамов?

      – На Конгрессе? – тихо поинтересовалась я, наполняясь мрачным ликованием. – Жалко, что тебя, Гер, не послали.

      Туров едва заметно пожал плечами.

      – Ты хотел поехать ведь. В чем дело, визу не дали? Обратись в следующий раз ко мне, есть замечательный парень, Петя, всем помогает с Шенгеном. Ах нет, постой… Просто тебя ведь никто не знает, Гера, как я могла забыть! Ни одного крупного прорыва, ни одного поступка, зачем же тебя посылать обмениваться опытом? У тебя его нет. – Я подняла брови и вперилась в Турова взглядом.

      – Как будто ты у нас тут герой из героев, – мгновенно вскинулся он. – Я еще…

      Дверь распахнулась. Из кабинета чуть не кубарем вылетел какой-то толстый и красный мужчина, по виду чиновник высокого ранга. Я похолодела внутри (на какую-то десятую долю градуса, куда еще, и так абсолютный ноль), но тут же собралась и взяла финальный аккорд:

      – Ты еще напечатаешься тиражом больше десяти тысяч.

      Туров позеленел. Не дожидаясь реакции, я зашла в кабинет Арлиновой и плотно затворила дверь.

      – Доводите нашего гения? – с упреком поинтересовалась Арлинова, и я, не выдержав, улыбнулась глазами.

      – Зря вы так, Роза. Герман у нас один в своем роде, разбирается с горячечным бредом лучше всех.

      Я чуть кивнула. Что правда, то правда. Впрочем, исключительно потому, что сам его пишет.

      – Боюсь я вас посылать на закрытие, если там Босх погоняет Дали, и все вместе припорошено личными перверсиями автора. А Герочка глазом не моргнет. Бывало, он даже до деконструкции не доходил, уговаривал людей больше не писать и обратиться за помощью.

      Об этом я слышала в первый раз, но симпатии к Турову не прибавилось ни на гран.

      – Так что вы отнеситесь к нему с пониманием. Может же мальчик дышать к вам неровно?

      Я вскинула глаза на Арлинову. Она, кажется, и не думала шутить.

      – Простите, Микаэла Витальевна, в этом я сомневаюсь.

      – Не кокетничайте, Роза. Лучше налейте себе чаю и садитесь, надо поговорить.

      Я послушно налила заварки в фарфоровую чашку, бросила два кусочка сахара и устроилась в кресле напротив Арлиновой, привычно гадая, почему именно она руководит отделом.

      – Значит, Гамов на Конгресс, Оливинская – в пляс, если позволите такую формулировку?

      Я почти поперхнулась. Арлинова, меж тем, спокойно смотрела на меня прозрачно-серыми глазами и ждала ответа.

      – Не знаю, о чем вы, Микаэла Витальевна, – осторожно начала я.

      – Как же, как же. Двадцать двенадцать дробь семьдесят три, Светлов, “Оттенок льда”. Фэнтези.

      – Я сдала отчет по этому делу.

      Арлинова