Кошмар По-эта. Говард Филлипс Лавкрафт

near him shapeless bat-things flopped and fluttered

      In idiot vortices that ray-streams fanned.

      They danced insanely to the high, thin whining

      Of a cracked flute clutched in a monstrous paw,

      Whence flow the aimless waves whose chance combining

      Gives each frail cosmos its eternal law.

      “I am His Messenger,” the daemon said,

      As in contempt he struck his Master’s head.

      XXII. Азатот

      Меня доставил бес в пустые дали

      За все известные скопленья звезд,

      Где время и материя пропали,

      Был Хаос лишь, сумбурный зла форпост.

      Шептал там в мраке Властелин громадный

      О снах своих, осмыслить что не мог,

      Вкруг вились твари внешности нескладной

      В воронках, что раздул лучей поток.

      Они плясали дико под скуленье

      Безумной флейты в мерзостных когтях,

      Чьих волн бесцельных глупое смешенье

      Закон привносит во вселенных прах.

      «Посланник я Его», – мне бес сказал

      И тумака Владыке грубо дал.

      XXIII. Mirage

      I do not know if ever it existed —

      That lost world floating dimly on Time’s stream —

      And yet I see it often, violet-misted,

      And shimmering at the back of some vague dream.

      There were strange towers and curious lapping rivers,

      Labyrinths of wonder, and low vaults of light,

      And bough-crossed skies of flame, like that which quivers

      Wistfully just before a winter’s night.

      Great moors led off to sedgy shores unpeopled,

      Where vast birds wheeled, while on a windswept hill

      There was a village, ancient and white-steepled,

      With evening chimes for which I listen still.

      I do not know what land it is – or dare

      Ask when or why I was, or will be, there.

      XXIII. Мираж

      А был ли он, я спрашиваю снова —

      Забытый мир, чрез Время что плывет —

      Но часто зрю его во мге лиловой,

      Сна смутного мерцающий налет.

      Там были башни, с плеском странным реки,

      Диковин лабиринт, простор небес

      И та заря, что будит в человеке

      По вечерам желание чудес.

      Безлюдный брег, осокой обрамлен,

      Где вились птицы, а над ним

      Деревня с колокольнею, чей звон

      Вечерний памятью моей храним.

      Не знаю, что за край – спросить боюсь,

      Когда там был, иль только окажусь.

      XXIV. The Canal

      Somewhere in dream there is an evil place

      Where tall, deserted buildings crowd along

      A deep, black, narrow channel, reeking strong

      Of frightful things whence oily currents race.

      Lanes with old walls half meeting overhead

      Wind off to streets one may or may not know,

      And feeble moonlight sheds a spectral glow

      Over long rows of windows, dark and dead.

      There are no footfalls, and the one soft sound

      Is of the oily water as it glides

      Under stone bridges, and along the sides

      Of its deep flume, to some vague ocean bound.

      None lives to tell when that stream washed away

      Its dream-lost region from the world of clay.

      XXIV. Канал

      Есть место жуткое в неясном сне,

      Там окружают без жильцов дома

      Канал дурной, смердящий как чума

      От мерзости какой-то в глубине.

      Там переулки, сузившись в верхах,

      До улиц вьются, что на картах нет,

      Луна роняет призрачный свой свет

      На окна мертвые в косых рядах.

      Шагов не слышно там, звучит лишь плеск

      Скользящих черных маслянистых вод —

      Теченье под мостами их несет

      До океана, зрим вдали чей блеск.

      Неведомо, когда унес поток

      Из яви сей заблудший в снах мирок.

      XXV. St. Toad’s

      “Beware St. Toad’s cracked chimes!” I heard him scream

      As I plunged into those mad lanes that wind

      In labyrinths obscure and undefined

      South of the river where old centuries dream.

      He