Скажи мне все. Камбрия Брокманн

чтобы он первым отвел глаза.

      – Малин, – произнес он и поощрительно улыбнулся мне. – А вы как думаете? Именно вы выбрали это стихотворение. Давайте выслушаем ваши мысли.

      Мои мысли были таковы, что мне не хотелось бы высказывать их перед всей группой.

      Спустя несколько долгих секунд, в течение которых все смотрели на меня, я начала:

      – Он утверждает, что в большинстве случаев дружба бывает несерьезной и поверхностной. Однако верит, что настоящая дружба тоже бывает, пусть и редко, в особых обстоятельствах. И такое происходит тогда, когда тебе приходится разгребать трудности – иногда кто-нибудь приходит тебе на помощь. Если найдешь такого человека, ты должен быть верен ему, и он будет верен тебе в ответ. Именно это и есть настоящая дружба.

      Шеннон вскочила со стула, с силой хлопнув ладонью по столу.

      – Верно! – воскликнула она, как будто что-то щелкнуло у нее в голове. – Настоящий друг будет рядом с тобой в самые трудные времена, и именно так ты понимаешь, что он настоящий. А все остальные – ну, эти люди вроде как просто проходят по краешку твоей жизни, и в конце концов ты понимаешь, что они ничего не значат.

      Хейл кивнул в знак согласия, обрадованный тем, что мы произвели такой глубокий анализ произведения.

      – Держите эту мысль в голове, когда будете обживаться здесь, в Хоторне. Настоящий друг – это дар. Надеюсь, вы поймете, когда увидите такого друга.

      Я подумала о Руби и о том, что она начала называть меня своей лучшей подругой. Никто и никогда не называл меня так прежде.

      Посмотрела на свои часы. Я терпеть не могла оставаться в классе дольше положенного времени. Несколько студентов начали собирать тетради и закрывать ноутбуки, когда я краем глаза увидела вскинутую руку. Это был Эдисон. Конечно же, как всегда. У него была кошмарная привычка задавать длинные вопросы перед самым концом занятия, и из-за этого мы нередко сидели, ерзая от нетерпения, в течение пяти, а то и десяти лишних минут. Я подавила желание подойти к нему и силой заставить его опустить руку. Я ненавидела задержки. Мне нравилось, когда все шло по расписанию и имело четкое начало и конец.

      – Эдисон? – спросил Хейл.

      Раздался коллективный вздох, когда вся группа – по крайней мере вся ее женская часть – прожгла Эдисона яростным взглядом. Я заметила на лице Хейла странное выражение – как будто это его забавляло.

      – Значит, – начал Эдисон, – это частая тема в русской поэзии? Обсуждали ли дружбу другие поэты, и, если обсуждали, разве это не шло вразрез с прежними, традиционными мотивами русской поэзии?

      Когда занятие наконец-то завершилось – спустя целых десять минут после положенного времени, – нас разделили на группы по трое и велели на выходных обсудить дискуссионные вопросы. Работа в группе пугала меня.

      Хейл назвал состав очередной учебной тройки: Малин, Шеннон, Аманда.

      Аманда. Тьфу. До этого мне так хорошо удавалось избегать ее… Шеннон болтала что-то о встрече в библиотеке для обсуждения, и я согласилась; мне не терпелось покинуть аудиторию.

      Я