Немая девочка. Ханс Русенфельдт

это то же ружье, что использовали там? – возбужденно спросила Ванья.

      Билли покачал головой.

      – Этого я сказать не могу. Придется обратиться за помощью в криминологическую лабораторию. – Билли показал на металлическую сторону патрона. – Когда боек ружья ударяет по капсюлю, вот здесь, на металле, образуется маленькая вмятина. Она уникальна для каждого дробовика. У нас есть два патрона. Один отсюда, другой из того дома.

      Торкель с одобрением посмотрел на Билли.

      – Отлично, я попрошу Эрика организовать, чтобы один из его парней отвез их в лабораторию, в Линчепинг. Нам надо как можно скорее узнать, то ли это ружье, – сказал Торкель и направился к Эрику, который, стоя поодаль, разговаривал с Фредрикой.

      Ванья осталась на месте и одобрительно смотрела на Билли.

      – Хорошая работа, – сказала она.

      Билли поискал признаки иронии, но не нашел. Казалось, она говорила всерьез. Он слабо улыбнулся в ответ, правда, сам чувствовал, что пока предъявил только само собой разумеющиеся вещи. Такое, что мог бы обнаружить любой человек, обладающий глазами. До Урсулы ему еще очень далеко.

      – Отпечатки пальцев? – продолжила Ванья.

      – Мне надо хорошенько перепроверить в компьютере, но внутреннее чувство подсказывает, что они принадлежат только Седеру.

      Ванья повернулась к Себастиану.

      – Как ты думаешь, Седер поехал домой и сделал что? Связался с убийцей?

      – Билли! – внезапно донеслось со стороны собачьего вольера от Фабиана прежде, чем Себастиан успел ответить. – Иди сюда!

      Его голос звучал пронзительно и напористо. Он что-то нашел. Билли осторожно положил ружье и присоединился к Ванье и Себастиану, которые уже двинулись в сторону вольера, где Фабиан сидел на корточках прямо перед входом.

      – Он здесь был.

      Все трое подошли к Фабиану, сидевшему перед четким отпечатком подошвы на земле.

      – Кто?

      – Тот, у кого размер ноги сорок четыре.

      У Урсулы начала болеть голова. Вопреки предписаниям врачей, она сосредоточенно просидела за компьютером несколько часов. Но, несмотря на усиливающуюся боль, ей хотелось продолжать. Хотя полученный от Билли материал был далеко не из легких, возможность сосредоточиться на чем-нибудь, кроме самой себя, приносила желанное ощущение свободы. Жуткое преступление. Уничтожена семья. Человеком, способным нажимать на курок и смотреть, как разрывает на части детей. Таков был ее главный вывод о характере убийцы.

      Хладнокровие.

      Фотографии не указывали ни на ярость, ни на какой-либо другой мотив, кроме желания просто убить. Все вещи на своих местах, ничто не указывает на поиски денег и ценных вещей. Ничего не сделано с телами после смерти.

      Одна ледяная методичность.

      Поражало и то, как быстро все, вероятно, произошло. Мать умерла сразу, мальчик на кухне даже не поднялся со стула, отец не успел спуститься с лестницы. Среагировать успел, похоже, только младший сын, Фред, который