Дживс и феодальная верность. Тетки – не джентльмены. Посоветуйтесь с Дживсом! (сборник). Пелам Вудхаус

идея несотрудничества. Почему-то она не желает, чтобы сделка между нами состоялась, и не велит ему вести переговоры. Это единственное объяснение, которое приходит в голову. Тогда у Агаты он разговаривал так, как будто дело стало только за тем, чтобы договориться об условиях. А теперь юлит и увиливает, словно сверху наложили запрет. Когда ты угощал их ужином, как тебе показалось? Он у нее под каблуком?

      – Еще как под каблуком! Плакал от восторга, если она ему улыбалась, и дрожал от страха, стоило ей нахмурить брови. Но почему она может быть против покупки «Будуара»?

      – Не спрашивай. Совершеннейшая загадка.

      – Вы не могли ее тут чем-нибудь разозлить?

      – Нет, конечно. Я все время сама любезность.

      – И однако же вот.

      – Именно что вот, гори все огнем.

      Я глубоко вздохнул, выражая сочувствие. У меня нежное сердце, оно болезненно сжимается при виде чужого горя, и теперь от горя доброй старушенции из-за преследующей ее неудачи оно так сжалось, словно на него высыпали груду кирпичей.

      – Грустно, – пробормотал я. – А казалось, улыбается надежда на лучшее.

      – Да, так казалось, – подтвердила тетя Далия. – Я была убеждена, что знаменитая Морхед и ее роман с продолжениями сделают свое дело.

      – Может быть, конечно, он просто обдумывает.

      – Может быть.

      – Пока человек обдумывает, он, естественно, не говорит ни да, ни нет.

      – И увиливает?

      – Может и увиливать. А что же еще ему остается?

      Мы бы еще долго так рассуждали, подвергая увиливание Троттера все более глубокому анализу, но в это время открылась дверь и в комнату заглянуло озабоченное лицо, обезображенное по сторонам короткими бачками, а в центре – очками в черепаховой оправе.

      – Послушайте, – сказало лицо, страдальчески искривившись, – вы не видели Флоренс?

      Тетя Далия ответила, что с обеда не имела такого удовольствия.

      – Я думал, может быть, она с вами.

      – Нет, она не со мной.

      – А-а, – произнесло лицо, демонстрируя целую гамму чувств, и попятилось.

      – Эй! – успела окликнуть его тетя Далия, когда оно уже почти совсем скрылось. Она встала, подошла к столу и взяла с него коричневый конверт. – Для нее только что пришла вот эта телеграмма. Отдайте, когда увидите ее. И раз уж вы здесь, познакомьтесь, это мой племянник Берти Вустер, краса и гордость Пиккадилли.

      Я, конечно, не ожидал, что узнав, кто я, он пустится танцевать по комнате на пуантах. Он и не пустился. Он задержал на мне укоризненный взгляд, более или менее такой же, каким таракан смотрит на кухарку, которая посыпает его порошком от насекомых.

      – У меня была переписка с мистером Вустером, – холодно произнес он. – Мы также говорили с ним по телефону.

      И удалился, до последнего мгновения не спустив с меня укоризненного взгляда. Можно было убедиться, что Горринджи не из забывчивых.

      – Это был Перси, – пояснила тетя Далия.

      Я ответил, что догадался.

      – Ты заметил, какое у него было выражение лица,