Кортик фон Шираха. Рубен Маркарьян

взглядом, без тени шутки. Стало ясно, она придает посещению храма действительно важное значение.

      – Окей! Пошли поищем скамейку, посидим, – предложил Артем.

      Огляделись по сторонам. Перед ними рассыпалась брусчаткой площадь Бебельплац с редкими вкраплениями туристических групп, но без единой лавочки, на которую можно было присесть.

      – Пошли кружок сделаем! – Артем повлек Оксану за собой. – Обойдем эту стройку, там за углом «Оперн» – кафе, где Бакунин ел пирожные. И сквер.

      В центре площади у группы испанских туристов Артем остановился. Люди стояли, склонив головы, и слушали гида.

      – Прикольный памятник, да? – Артем кивнул в сторону испанцев.

      – Где? – не поняла Оксана, окинув взглядом людей и прощупав местность сквозь них.

      – Вот! – Артем кивнул опять. – Сейчас эти уйдут – покажу.

      Подождали три минуты, пока немецкий гид не расстрелял весь запас испанских слов. Группа двинулась в сторону Унтер-ден-Линден, освободив пятачок, который так внимательно рассматривала.

      – А где памятник? – удивилась Оксана.

      – Вот он! – Артем показал рукой вниз.

      Оксана подошла ближе и только тут увидела окно, вмонтированное прямо в гранитные камни. Стекло уже было изрядно зашаркано множеством ног, но все же сквозь его толщу отчетливо было видно подземное помещение. Его стены состояли из квадрата пустых книжных полок.

      – Это памятник? – удивилась Оксана.

      – По-моему, очень оригинальный! – Артем был доволен произведенным впечатлением.

      Оксана сделала шаг в сторону к поблескивающей медными буквами табличке, также встроенной в гранит площади.

      – Аааа, – протянула она, прочтя надпись. – Ясно. Тут нацисты жгли книги в тридцать третьем. Да, оригинально… Символично очень.

      Оксана задумалась. Вновь посмотрела сквозь толстое стекло на пустые книжные полки. Подземный памятник освещался изнутри, что по замыслу авторов, видимо, символизировало свет знаний даже при уничтоженных источниках.

      – Ну, с Марксом и Энгельсом понятно… коммунисты. И евреи. С Фрейдом тоже все ясно – просто еврей. Чем им не угодил Джек Лондон? Или Драйзер? Они коммунисты или евреи? Я не помню.

      – У нацистов критериев запрета авторов и книг было несколько, – Артем пожал плечами. – Коммунизм, бульварное чтиво, книги антирелигиозные, аморальные и поливающие грязью фронтовиков Первой мировой. Составлением списка изначально занимался 29-летний библиотекарь по фамилии Херман. Я его фамилию легко запомнил, как ты понимаешь. «Плохой парень» в переводе на простой русский… Поручили ему составить список, он и составил.

      – Ты что-то читал из запрещенного списка? Ну, кроме коммунистов, которых ты очевидно изучал. – Оксана улыбнулась.

      – Издеваешься? – Артем картинно надул губы. – Драйзера и Лондона, конечно, читал. И Гашека, само собой. И Ремарка. Кстати, «На Западном фронте без перемен» в юности когда прочел, чуть не стошнило. Настолько реалистично описаны ужасы войны, что военным сразу расхотелось