Я не сойду с ума. Люсинда Берри

долго ее не было? – спросила я.

      Она снова засмеялась, так раскатисто, что живот затрясся под комбинезоном.

      – Она объявилась, когда Джейни было два.

      – И Джейни все это время была с вами? Больше ни с кем?

      Она кивнула.

      – Зачем Бекки вернулась?

      – Она была чистая. Прошла какую-то шестимесячную программу. Я отдала ей Джейни, но обратно в свой дом я эту девчонку пускать не собиралась.

      Я отметила эти даты.

      – Какой была Джейни в младенчестве?

      – Она никогда не спала. Знаешь, говорят, младенцы все время спят. Только не Джейни, – она покачала головой. – Как родилась бодрствующая, так и не спала.

      – У нее были колики?

      – Что это? – в замешательстве спросила она.

      – Когда дети много плачут. Дети с коликами обычно мало спят.

      – Нет, не то. Она была не такая. Она никогда не плакала. Просто не спала. Как я сказала. Лежала и глядела в потолок. Со мной не хотела иметь дела. Плевать, что я ее бабушка. Как думаешь, каково заботиться о ребенке, который не обращает на тебя внимания?

      – Не знаю. Наверное, это было непросто.

      Она пожала плечами.

      – Ладно, поняла, ты не знаешь младенцев. Иногда попадаются плохие.

      – И что вы делали?

      – Давала ей делать, что захочет, пока не подрастет, но тогда все стало только хуже.

      – Что это значит?

      – Ее невозможно было заставить что-то сделать. Если ей приказать, сразу начиналась истерика. Девчонка пиналась. Пыталась кусаться. Если не могла укусить меня, кусала себя. Никогда не видела ничего более ненормального, – она кивнула, соглашаясь с собственными словами и переводя дух. – Потом стала сдирать подгузник и писать куда попало. Не только в комнате, по всему дому. Какала когда вздумается. Сходила с ума и доводила себя до рвоты. Это было отвратительно. Ни один ребенок не смеет так вести себя в моем доме и громить его. Тогда-то я и начала устраивать ей взбучку, когда она совсем отбивалась от рук. Я всех детей так растила, – она многозначительно посмотрела мне в глаза. – У меня есть право врезать своему ребенку, когда он не слушается, так же, как и Бекки имела право врезать Джейни, если та не слушалась.

      Все, кто бьет своих детей, как-то себя оправдывают. Обычно считают, что у них есть на это право. Некоторые даже подкрепляли свою правоту цитатами из Библии. Не припомню, сколько родителей цитировали мне стих «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына». Я не пыталась ее переубедить. Она уже давно закрыта для детей.

      – Вам не показалось, что с Джейни что-то не так?

      Она наклонилась ближе и прошептала, будто мы были лучшими подругами:

      – Ты когда-нибудь смотрела ей в глаза? Ночью они чернеют. Иногда мне приходилось дать ей подзатыльник, чтобы глаза снова стали голубыми. Понимаешь? – Она засмеялась, но я не сомневалась, что она всерьез. – Уж лучше бы я от нее избавилась. Поверь, я задумывалась об этом. А потом Бекки вернулась. Она была чиста и хотела вернуть Джейни. Ну и я такая: «Да ради бога, забирай!»

      – Когда вы видели их в последний раз?

      Она