Комендантский год. Александр Тамоников

чувствовал, хвастался здоровьем, строил планы. С этого времени мы вживую не встречались, пару раз обменивались письмами.

      – В сороковом его завербовал НКВД, – сказал Вадим. – Ваш брат получил кличку Ультрамарин, постукивал в отдел по разработке ссыльных троцкистов.

      – Я об этом не знала, – прошептала Алевтина. – В начале сорок первого его освободили и отправили на выселение в Локоть. Он устроился главным технологом на спиртовом заводе, писал, звал в гости, но я никак не могла вырваться. На работе не отпускали. Клялась, что приеду летом, а потом началась эта проклятая война.

      – Значит, затаил ваш брат обиду на советскую власть и выместил ее страшно, нечего сказать.

      Алевтина отвернулась.

      За окном мелькали березовые рощи, простирались волнистые луга, усыпанные полевыми цветами. Пять минут назад они проехали последнюю деревню, и больше населенные пункты не попадались. Остался за спиной мотоциклетный пост. Военнослужащие вермахта контролировали дорогу. Подобные разъезды попадались тут часто.

      Вадим сомкнул глаза, провалился в сон, очнулся и обнаружил, что прошло еще полчаса.

      Дорога погружалась в глуховатый осинник. Кривые ветки скребли по кузову машины, идущей впереди. Мерно покачивались каски солдат. Мотоцикл не отставал. Дремал пулеметчик в коляске.

      – Где мы? – спросила Алевтина и завертела головой.

      – Боитесь, проедем? Полтора часа в пути. Минут через сорок будем на месте.

      – Это уже Локотский округ?

      – Полагаю, да.

      Мелькнул дорожный указатель с надписью на немецком языке. Прочесть ее Зорину не удалось.

      Колонна вырвалась на открытый участок. Справа за перелесками грудились крыши домов, похожие на грибные шляпки в зарослях травы. К деревне вел петляющий проселок.

      В ухабах, недалеко от основной трассы, застряла старая советская полуторка. Люди в немецкой форме, но с какими-то подозрительными славянскими лицами выталкивали ее из ямы. За спинами у них болтались советские автоматы «ППШ». Водитель газовал, полицейские ругались, передние колеса прокручивались вхолостую.