Двенадцать рассказов-странников (сборник). Габриэль Гарсия Маркес

бы президент сам не встал лицом к лицу с ним.

      – Я рад, что сделал так, – сказал ему президент. – Хотя, по правде говоря, одиночество меня не тяготит.

      – Это несправедливо.

      – Почему? – искренне удивился президент. – Главная победа моей жизни – я добился, что меня забыли.

      – Мы помним вас гораздо больше, чем вы думаете, – сказал Омеро, не скрывая волнения. – Большая радость – видеть вас таким здоровым и молодым.

      – А между тем, – сказал президент безо всякого драматизма, – все указывает на то, что я скоро умру.

      – У вас такие способности выходить из любого положения, – сказал Омеро.

      От удивления президент подпрыгнул, и это получилось у него весьма изящно.

      – Черт возьми! – воскликнул президент. – Разве в прекрасной Швейцарии врачебная тайна отменена?

      – Ни в одной больнице на свете нет тайн от шофера «скорой помощи», – сказал Омеро.

      – То, что я знаю, я узнал всего два часа назад, и от того единственного, кому это следует знать.

      – Что бы ни случилось, ваша смерть не будет напрасной, – сказал Омеро. – Найдутся люди, которые поместят вас куда надлежит, как пример высокого достоинства.

      Президент изобразил на лице комическое изумление.

      – Спасибо за предупреждение, – сказал он.

      Он ел так же, как делал все: не торопясь и очень аккуратно, и, пока ел, глядел Омеро прямо в глаза, так что тому казалось, будто он видит его мысли. А в конце долгой беседы, пересыпанной ностальгическими воспоминаниями, на его лице появилась недобрая усмешка.

      – Я было решил не беспокоиться о судьбе собственного трупа, – сказал он. – Но теперь вижу: пожалуй, следует принять некоторые предосторожности в духе полицейских романов, чтобы никто его не нашел.

      – Бесполезно, – пробормотал Омеро. – В больницах ни одна тайна не держится дольше часа.

      Когда допили кофе, президент посмотрел гущу на донышке чашки и снова вздрогнул: смысл был тот же самый. Однако бровью не повел. Он расплатился наличными, но сперва несколько раз проверил счет и несколько раз с излишним тщанием пересчитал деньги, оставив такие чаевые, что официант лишь угрюмо буркнул.

      – Я получил искреннее удовольствие, – подвел он итог, прощаясь с Омеро. – Я пока не знаю, когда операция, и пока не знаю, решусь ли на нее. Но если все пройдет благополучно, мы еще увидимся.

      – А почему не раньше? – спросил Омеро. – Моя жена Ласара – повариха для богатых. Никто лучше нее не приготовит риса с креветками, и нам бы очень хотелось, чтобы вы пришли к нам как-нибудь вечерком.

      – Дары моря мне запрещены, но я с превеликим удовольствием отведаю их, – сказал он. – Говорите – когда.

      – В четверг у меня свободный день, – сказал Омеро.

      – Прекрасно, – сказал президент. – В четверг в семь вечера я буду у вас. С удовольствием.

      – Я заеду за вами, – сказал Омеро. – Отелери Даме, четырнадцать, улица Индустри. За вокзалом. Правильно?

      – Правильно, – сказал президент и встал из-за стола – само