Большая svoboda Ивана Д.. Дмитрий Добродеев

они боролись? Чем занимался международный отдел ЦК? Их погубил марксистский бездумный догматизм. Еще в 70-е им надо было продумать идеи модернизации России, сменить дискурс.

      Иван относится к украинскому языку снисходительно. Как и к другим региональным языкам – будь то баварская, провансальская или каталанская мова.

      Любой народный язык вульгарен и комичен, приближен к жизни, к поту, земле, природе… египетский диалект, украинская мова, швиц дойч и прочие региональные наречия… Все возвышенное и серьезное становится комично, нелепо и доступно.

      Иван признает лишь высокие культуры, культуры империй. А сами украинцы? Когда в брежневские годы он задавал вопрос об их национальных чувствах, они испуганно махали руками: “Да что ты, какая к ляху самостийность!” И вот теперь – такое.

      Мовчан: “Если вы – украйинец (так он произносит), то ваш артикулярный аппарат сформирован еще в утробе матери. Вы – носитель заданной программы, которая передается на уровне генетическом, на уровне молекулярном, на уровне ДНК”.

      Он обобщает программу “Руха”: переход на гривну, украинский язык, свободная торговля, контакты с Западом, и через совсем немного лет Украина будет процветать. Мовчан упорно повторяет: “На прилавках будет тот же ассортимент колбас, что и в Вене!”

      Иван записывает, поддакивает, развивает тему. За интервью с Мовчаном венский “Курир” заплатит ему пятьсот шиллингов. Они, австрийцы, очень любят украинскую тему. Черновиц, Мукачево, Лемберг – это их бывшие земли. Они неравнодушны к Украине.

      На очереди – христианский диссидент Владимир Богородников. Он ходит по палубе в смокинге, с бокалом шампанского, улыбается. Густая борода, похож то ли на социал-демократа, то ли на попа. Волосы схвачены в косичку. Это широкобедрый детина, ходит вразвалку, как будто к чреслам подвешены гири. На него заглядываются старушки, видят в нем нечто распутинское.

      Они садятся на верхней палубе, в кафе “Амадеус”. Богородников говорит про тюрьму, про сокамерников, про силу своей воли. Но Ивану чудится за этим какое-то лукавство. Злые языки говорят, что Богородников сел не за убеждения, а за совращение малолетки. И поэтому на зоне его тягали как “петуха”. Этот человек, в отличие от Мурашова и Мовчана, сразу проникается симпатией к Ивану. Берет его под руку и начинает вкрадчиво увещевать. Наверное, он чувствует, что Иван ему может пригодиться. На прощание они по-русски обнимаются. Третье интервью на тему “Россия как будущее христианской демократии” готово!

      К концу “Форума свободы” Иван совершенно пьян. Он курит сигариллы над водой и бормочет: “МС Моцарт” – корабль-монстр, корабль-призрак”. За ним с бокалами толкутся фон Габсбург, Мовчан, Богородников, Мурашов. Эта ночь вампиров будет иметь продолжение. Они будут танцевать степ на обломках гибнущего Союза.

      Взрываются залпы фейерверков над Донау-инзелем. Озаряют счастливые лица. Демократов, борцов за свободу. Близится конец ненавистной империи. Иван это ощущает всем нутром.

      Что делать, блин? Он не знает,