Запасной инстинкт. Татьяна Устинова

воспоследовать, и ни за что не «прислуживать» остальным. – Я квалифицированный работник, и я не стану покупать вам колбасу!

      Полина Светлова, дылда в красных очках и джинсах «Эскада», так удивилась, что дар речи потеряла – вот как ловко ее отбрила феминистка Шарон. Некоторое время дылда еще открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова, потом повернулась и ушла, и таким образом за Шарон осталась полная победа.

      – Полька, ты чего орешь?

      – Я не ору. Я хочу кофе. Я не ела целый день и…

      – Заходи, – пригласил ее Марат Байсаров. – У меня свой.

      Шарон Самойленко отчетливо зафырчала за тонкой перегородкой – выразила свое отношение и к дылде, и к Марату.

      – Тебе сколько ложек?

      – Чего?

      – Сколько кофе на чашку?

      – У тебя что?.. – со священным ужасом вопросила Полина. – Растворимый?..

      Растворимый кофе в конторе был только у Феди. «Просвещенный монарх» Троепольский, завидев банку, немедленно изымал ее из оборота и больше не возвращал.

      – Да нет, – успокоил ее Марат, – у меня кофеварка новая. Идиотизм. Варит по чашке, а больше ни в какую. Сколько тебе ложек?

      – А какая чашка?

      Марат показал.

      – Одну.

      – Сигарету?

      – А у тебя какие?

      – «Честер».

      – Давай.

      – Одну?

      Полина вскользь ему улыбнулась.

      Марат покопался в столе, выудил пачку и пустую пластмассовую зажигалку, посмотрел на свет, потряс ею и опять посмотрел, словно от его потряхивания там мог появиться газ.

      – Да ладно, у меня своя есть.

      – Как твоя собака?

      – Кто?.. А, собака! Хорошо, только, по-моему, это никакая не собака.

      – Как? – удивился Марат, который все и всегда принимал за чистую монету. – А кто тогда?..

      – А, по-моему, тролль.

      – Тролль? – недоверчиво переспросил Марат.

      Полина кивнула, осторожно отхлебывая огненный кофе. Кофе с сигаретой – вот настоящий рацион настоящего компьютерного гения!

      Только булки все равно очень хотелось.

      – Полька, ты чего такая мрачная?

      Она не любила, когда ее звали Полькой. Это Троепольский придумал, будь он неладен, и прижилось. Теперь, когда ее так называли, ей все время казалось, что он где-то поблизости.

      – Есть хочу.

      Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.

      – Да нету у меня ничего!

      – Ужасно. Я с голодухи всегда… злюсь.

      – Могу еще кофе сварить.

      Полина кивнула – в чашке остался один глоток. Впрочем, их и было-то всего два.

      – Работать будешь?

      – Буду. Я сегодня полдня ездила и ничем больше не занималась.

      – А у меня один макет вообще накрылся, представляешь?

      – Как?!

      – Черт его знает как. Нету, и все тут.

      Полина поставила чашку на стол и оглянулась на дверь. Почему-то ей показалась, что там кто-то есть. Она так определенно это почувствовала, что даже шее стало холодно. Она повела плечом и