Подснежники. Эндрю Д. Миллер

им дочерьми, но не приходившихся.

      Говорить нам, понятное дело, было особенно не о чем.

      Мы дольше, чем требовалось, изучали меню, пожирающие время списки блюд и соусов (против названия каждого располагались две колонки цифр: цены и, как в большинстве московских ресторанов, вес ингредиентов – упреждающая деталь, предположительно способная убедить клиента в том, что его не обдирают как липку). Помню, глаза мои невольно перебегали к ценам «Шашлыка по-царски» и «Морского сюрприза». Одинокая жизнь способна сделать бережливым даже того, кто купается в деньгах.

      – Так что, Коля, – наконец произнесла Маша – по-английски, но прибегнув к жантильному русскому уменьшительному, – зачем вы приехали в нашу Россию?

      – Давайте говорить по-русски, – предложил я. – По-моему, так будет проще.

      – Ну пожалуйста, – попросила Катя. – Нам нужно практиковаться в английском.

      – Хорошо, – сдался я. Я пришел в «Сказку Востока» не для того, чтобы препираться с этими девушками. И с той минуты мы говорили преимущественно на английском, переходя на русский, лишь когда того требовало общение с их соотечественниками.

      – Так, – произнесла по-русски Катя. И затем по-английски: – Так. Почему Россия?

      Я дал ответ, не требовавший пояснений, – я всегда отвечал на этот вопрос одинаково:

      – В поисках приключений.

      На самом деле это была неправда. Причина моего приезда в Россию состояла в том, что, дожив до тридцати с небольшим лет, я вступил в пору разочарований, в пору, когда энергия и честолюбие стали ослабевать во мне, а друзья родителей умирать. В пору вопроса: «И это все?» Мои женатые лондонские знакомые начали разводиться, неженатые – заводить кошек. Люди вокруг меня принимались бегать марафоны или обращались в буддистов – и то и другое позволяло им как-то пережить это трудное время. Для тебя, сколько я понимаю, средством такого рода стали семинары неких сомнительных евангелистов, о которых ты мне рассказывала и на которых побывала пару раз перед тем, как мы познакомились. Правда же состоит в том, что моя фирма попросила меня поработать в Москве – всего один год, сказали мне, ну, может быть, два. И намекнули, что это станет для меня кратчайшим путем к положению партнера. Я ответил согласием и сбежал из Лондона, сбежал от мыслей о том, что я больше не молод.

      Девушки улыбались.

      Я сказал:

      – Моя компания попросила меня поработать в московском офисе. Для меня это было хорошей возможностью. А кроме того, – прибавил я, – мне всегда хотелось увидеть Россию. Мой дедушка бывал здесь во время войны.

      Это, как ты знаешь, правда. Дедушку я знал мало, однако, когда я был маленьким, его военное прошлое то и дело упоминалось в наших семейных разговорах.

      – А где служил ваш дедушка? – поинтересовалась Маша. – Он был шпионом?

      – Нет, – ответил я. – Моряком. Служил в конвоях – знаете, на кораблях, которые доставляли из Англии в Россию всякого рода припасы. Они ходили в Арктику. В