Шесть дней. Сергей Вересков

что нет.

      – Как это глупо, – он вдруг засмеялся. – А я вот, наоборот, мечтаю, чтобы мои родители как-то побыстрее уже заболели, да и с концами: они богатые, так что деньгами я буду обеспечен на годы вперед. Ну а пока ничего такого не случилось, я хочу продать эту квартиру и съездить за границу – хоть поживу по-человечески. Глядишь, за это время и с родителями что-то произойдет.

      – А откуда у тебя здесь квартира?

      – Мой отец тут вырос, это его матери. Она вот, кстати, была ничего, получше своего сына. В детстве меня то и дело отправляли к ней на выходные, когда я мешался в Сочи. Ну а я и не был против, бабка была заботливая. Только вот умерла рано. Родителям оказалось не до ее квартиры, у них ведь вечные сделки, встречи, переговоры. Они, черт возьми, очень важные люди, понимаешь. Ну и со временем эти ключи достались мне. Такая история.

      Выпив коньяк, Саша поставил бокал в раковину.

      – Тебе пора идти. А мне спать. У меня еще дел на целую ночь хватит.

      Ян встал, совсем не шатаясь, как будто и не пил, и вышел в прихожую. Там он обернулся и сказал Саше:

      – А что, может, завтра вечером сходишь со мной и Гердой в бар? Ее сестра тоже будет. Бары тут не очень приглядные, но зато веселые. И девушки хорошие – пойдем, тебе понравится.

      – Если только я не просплю двое суток подряд, – сказал Саша и закрыл за Яном дверь.

      Оставшись в одиночестве, он понял, как устал за прошедший день. Он стянул с себя футболку и лег в кровать. Атласная ткань покрывала холодила кожу. Из коридора в комнату просачивался слабый желтый свет. Саше захотелось его выключить, но он уснул прежде, чем смог заставить себя подняться.

* * *

      На следующее лето после смерти бабушки Саша впервые увидел море: вместо деревни он с мамой поехал в Крым, в санаторий неподалеку от Ялты. Делать там было нечего, кроме как лежать на пляже, препарировать огромных медуз и ходить на процедуры – прогревания, массаж, ингаляцию, – так что весь отдых ему запомнился как бесконечный и сонный летний день, который длился и никак не мог закончиться. Именно с этим путешествием ассоциировалась у него потом строчка из стихотворения Бориса Пастернака: «И дольше века длится день» – ему казалось, что он и правда длился дольше пары веков. Тем более что мама заставляла его читать «Записки охотника» Ивана Тургенева, а скучнее этой книги, да еще на палящем солнце под равномерный шум волн, трудно что-то представить. Еще более удручало, что кормили в санатории ужасно: гороховое пюре, печенка, брокколи и тушеная капуста снились ему ночами, и с тех пор он не притрагивался ни к одному из этих блюд.

      Несколько раз за время отдыха он с мамой ездил на экскурсии, где смог увидеть и путаные улочки Евпатории, и порт Севастополя, и гору Ай-Петри, и Ласточкино гнездо, и Ливадийский дворец, и Бахчисарайский фонтан. Мама постоянно жаловалась на дурное обслуживание и запущенность всего вокруг, но под конец отдыха ему было грустно уезжать из Крыма. Было жаль тенистых парков, огромных скалистых гор с елями и соснами, резных беседок в восточном стиле, небольших домиков с облупленными белыми стенами, гибких вездесущих кошек,