.

проекции, – сказал Ник. – Как ты думаешь, хорошая мысль?

      – Самая худшая, какую я слыхивал, – ровным голосом ответил Харви.

      Он толком не понимал, что означает «астральная проекция». Вроде бы когда-то что-то читал в комиксах. Надо бы потом заглянуть еще раз. Но в ответе был уверен на сто процентов.

      – Вот первое, что тебе надо усвоить о нас, о людях. Насколько я знаю, когда дело доходит до романтики, мы движемся вперед гораздо медленнее, чем вы, ведьмы.

      Ник нахмурился.

      – Зачем тянуть время, если вы живете не так долго, как мы?

      И снова шок. Харви словно шел по незнакомой местности, то и дело спотыкаясь о камни.

      – Может… может, именно потому, что мы знаем, как коротка наша жизнь. Не торопимся, потому что хотим создать нечто такое, что останется на многие годы, – рисуем картину, строим замок, влюбляемся.

      Наверное, это прозвучало глупо. Но он не знал, как еще говорить о любви. Ник кивнул, сосредоточенно нахмурившись, и этим напомнил Харви Сабрину – точно так же она смотрела, когда хотела что-нибудь записать, а под рукой не было карандаша и бумаги.

      – У нас принято действовать постепенно, – продолжал Харви, приободрившись. – Только тогда люди поверят, что у тебя серьезные намерения. Понимаешь?

      Лицо Ника разгладилось, он улыбнулся.

      – Да.

      – Поэтому даже не думай… – Харви попытался произнести «об обнаженной астральной проекции», но не смог, – о том, что ты мне тут говорил. Ни в коем случае.

      – Все ясно, человече, – кивнул Ник. – Тогда что же мне делать?

      – У меня есть идея, – осторожно предложил Харви и направился в комнату Томми.

      Он не отваживался заходить туда с тех пор, как переступил порог с ружьем в руках. Да и сейчас струсил бы, но за спиной шел Ник, и не хотелось снова ударить в грязь лицом.

      До того как эта комната отошла к Томми, отец устроил там библиотеку для матери. Томми не разрешил отцу убрать эти книжные шкафы.

      Мама обожала книги. Она год проучилась в колледже, изучала социологию и права женщин – бабскую чушь, как говорил отец, – а потом, по обычным причинам, была вынуждена бросить. Она умерла очень рано, и Харви ее почти не помнил, однако в памяти сохранились обрывки воспоминаний – о том, как вечерами он лежит рядом с ней на лоскутном одеяле. Воспоминания были бессвязные, мягкие и теплые: его завернули в одеяло, как блинчик, и весь мир стал лоскутным, и слышен только ее голос. Она читала ему, читала все подряд – стихи, романы о любви, воспоминания кинозвезд из золотого века Голливуда, словари и энциклопедии. Сквозь оконные стекла в комнату льется золотистый солнечный свет, рассыпается оранжевыми, аметистовыми, бирюзовыми искорками. Будь она жива, у Харви в доме был бы хоть один человек, который его понимает.

      Сабрина и Роз тоже много читали. Харви любил сидеть с ними в библиотеке. Он рисовал, слушал музыку, листал комиксы или романы, которые они рекомендовали, Сабрина что-то вдумчиво записывала, а Роз погружалась в книгу с головой. Томми был не ахти какой читатель, но девушка, с которой он встречался в старших классах, обожала книги. Харви подозревал,