Долиной смертной тени. Дмитрий Володихин

пробрало: это ж не только я его сейчас вижу, это ж он на меня тоже глядит! Все видит!

      Ужасно страшно мне сделалось. И я спокойным таким голосом говорю Огороднику:

      – Он… людак… вроде как целится?

      – Не бойся. Из чего ему целиться? Откуда у него такое оружие, чтоб издалека целиться? Такого и у вас-то… у нас… раз два и обчелся.

      Откуда Огородник узнал, что я боюсь? Я же спокойно так с ним говорил? Да?

      – Ладно. Дай-ка я посмотрю… на всякий случай. – И тянется к этим штучкам за ушами, хочет снять уже.

      И все-таки почем он знает, что я боюсь? Откуда…

      Тут нас с Огородником пришкварило.

      Рядом с раскуроченной амфибией был такой ком из старых труб, уже не поймешь, для чего он. Просто в машине в какой-то был, а потом вынули. Ни к каким хозяйственным делам он не годен, уж очень сталь твердая, – а то б давно все разобрали. Вот. И он, этот ком трубный, ка-ак жахнет во все стороны! И огня – море! И жар страшный! Я за щеку с той стороны схватился, где жахнуло, – будто горячую сковороду к щеке приложили! Больно.

      Не пойму ничего. Секунду сидел, не страшно, нет. Вовсе я не испугался, просто не понял ничего. Я знаю, когда я пугаюсь, а когда нет.

      А Огородник хитрый сразу все понял. Правда, это я потом сообразил, что Огородник сразу все понял. Развернулся и пинка мне такого вмазал! Я как птичка из амфибии вылетел.

      И тут у меня в голове помутилось, перед глазами почернело, а за ушами такая боль взялась, хоть помирай. Точно там боль была, где фитюльки от прицела крепились, и еще в затылке. И глаза заболели – где-то внутри, глубоко, будто их прямо из мозгов моих кто-то внутрь за веревочки дернул…

      Я кричу, я по земле катаюсь. Мордой в самую грязь хлюпнул. Слезы брызжут, с дождевыми каплями мешаются и с водой из лужи. Никак не проходит, только еще хуже стало. Дождь – едкий! Я руками за глаза схватился, мну их, тру, чешу… А их бы выдрать оба!

      Опять рядышком потеплело – я под горячую волну попал. Ну да мне не до того. Я Огородника зову, он мне должен помочь! А Огородник в ответ кричит:

      – Сейчас, Капрал! Сейчас! Потерпи секунду, сейчас я! Потерпи, парень!

      И ругается по-своему, по-русски. Я их языка не знаю, я только слышу, что ругается он долго, и крепко, видно, забирает. Чего он не идет ко мне?

      Я уж помирать собрался.

      Один раз я глаза разодрал маленько. Вижу – Огородник у излучателя сгорбатился, лупит вовсю. Серьезный – страсть. Деловой, ловко у него получается. Вот издалека опять огонь прилетел. Целый шарик огня о передок амфибный разбился, пламенные крошки в разные стороны – порск! Опять мне тепло…

      Тут глаза совсем слезами застлало. И больно, больно!

      Ругается мой Огородник.

      А я концы отдаю.

      Бамс! Совсем отключился…

      Глава 2. Солнечный мальчик

      Флореаль 2144 года.

      Планета Совершенство, город Сервет, столица риджна Шеппард и всей Республики Совершенство.

      Студент Эрнст Эндрюс, 18 лет.

      Я нравился себе, когда рассматривал свое тело в зеркале. Сухой,