Долиной смертной тени. Дмитрий Володихин

глаза мозолит. Чего ему у нас надо? Зачем приехал? Да хоть бы он и хороший был человек, безобидный, а я и сам не говорливый. Он молчит – я молчу. Я молчу – он молчит. Мы молчим. Хорошо. Нормально все.

      А потом он мне показал, как руки поставить. От дождя.

      Зажигалка моя пырхнула напоследок, но ее не залило. И курево занялось. Пошло курево. Я затянулся всласть, аж до самых до печенок. Кто не курит – не поймет, как это всласть затянуться, когда давно дыму в рот не брал.

      И я ему сказал:

      – Я тебя знаю.

      – Мм?

      – Я откуда-то тебя знаю. Я тебя видел. Я тебя запомнил. Я тебя точно видел.

      – Мм.

      – Что мычишь?

      Он только плечами повел. Он так показал мне: отцепись, брат, чего лезешь? Но меня разобрало.

      – Да точно видел. Ты в Подземном городе был? В каком-нибудь Подземном городе? Которые для развлечений?

      – Мм… – в смысле: какие-такие подземные города? А еще в смысле: чего зря брехать?

      – А может, ты жил в столице? В столице Совершенства ты жил? Ну, в последней настоящей столице? Раньше? А? Я там учился.

      – Ммм… – в смысле: нет.

      – Или в военном госпитале тебя лечили? Тут, на Зеркальном плато, был госпиталь… Потом военные разбежались. Или ты лежал там? А? Болел? Ранили? А?

      – Ммнт! – в смысле: заткнись.

      – Может, ты летал?

      – Что летал?

      Тут я вижу, дело нечисто. Так он быстро ответил, так он быстро переспросил! Враз видно: как-то я его задел. Он, наверное, летал, как я, и я его тогда где-нибудь видел. Вот. Он летуном был. Но он об этом говорить не хочет ни с кем. И мне с ним об этом говорить не нужно, может быть, он рассердится. И я подумал: нет, не надо ему сейчас вопросы задавать, не люблю когда люди рассерженные. Зачем? Потом поговорим. Может, он захочет поговорить.

      – Огородник, давай, зайди ко мне. Когда сменимся и отоспимся.

      Он так глядит на меня, ровно спросить хочет: зачем это ему ко мне идти? Но ничего он спрашивать не стал, молчит. И я ему тогда говорю, сам не знаю зачем:

      – Огородник, у меня кофе хорошее есть, очень хорошее.

      Сказал, а самому жалко стало. Кофе мало у меня совсем. Выпьет мой кофе.

      – Лучше ты ко мне зайди, Капрал. Зайдешь ко мне.

      Голос у него какой! Ничего особенного не сказал. А мне уже хочется побежать, все сделать, как он велел. Вот. Я даже испугался. Откуда такая сила у него?

      – Давай, Капрал. У меня шоколад есть. Настоящий. С Терры Второй привезен. А кофе свой захвати, пригодится.

      Это он все гораздо мягче сказал. Он вроде бы не хотел меня голосом своим испугать, потому и гораздо мягче голос сделал. У Хебберши инфоскон есть. Плохой, плохо работает. Но есть. Он один на весь Поселок, только у Хебберши. И вот она ловит каналы, чего-то тыкает, подстраивает, деловая… И Огородник как она. В смысле, голос подстроил свой. Как канал в инфосконе. Только что войну показывали, а тут будто бы для детей программа. Но это хорошо, что он мягче сделал. Так лучше. Я грубых людей не люблю. И злых людей тоже не люблю. Зачем это?

      – Ладно.