Я смотрю на тебя издали. Татьяна Полякова

Руки в карманах, и такой… сосредоточенный. Я посигналил, а он даже не обернулся. Я машину припарковал и пошел за ним, думаю, пивка выпьем, позади рабочий день… Фенька, он в костел пошел, – заявил Димка и на меня уставился.

      – Ну и что? – удивился я.

      – Как что? Чего Сереге делать в костеле?

      – Ну, не знаю. Молиться, наверное.

      – Как хочешь, а меня это тревожит.

      – Что тебя это? – поперхнулась я.

      – Тревожит, – упрямо повторил он.

      – Конечно, Берсеньеву лучше б в баню с девками, – хмыкнула я.

      – Может, у него это… неприятности? – нахмурился Димка. – Зачем нормальному мужику идти в такое место? Вдруг случилось чего? Помощь нужна… мы все-таки друзья.

      – Собутыльники, – поправила я.

      – Я серьезно. Он там уже полчаса торчит.

      – Ладно, жди здесь, пойду взгляну на этого чудика.

      – Только без твоих дурацких шуточек.

      – Дима, может, тебе в Армию спасения податься, бомжам похлебку раздавать? – съязвила я.

      – А в лобешник не хочешь? – ласково спросил он, я поспешила выбраться из машины и потопала к костелу, удивляясь превратностям судьбы. Все-то в этой жизни вверх ногами. Взять того же Димку: с точки зрения правоохранительных органов и, конечно, моей мамы, по нему тюрьма плачет, а он между тем хороший парень, не раз мне помогал, теперь вот о Берсеньеве тревожится… А этого чего в костел потянуло? Может, не совсем пропащий, совесть все-таки мучает, вот и забрел. А почему в костел? Он что, католик? По пятницам в костеле проходят концерты органной музыки. Не помню, чтобы она Берсеньева интересовала, к тому же сегодня вторник.

      Сергей Львович, по моему мнению, человек-загадка, давно сидит у меня в печенках. Страх как хочется узнать, кем он был до того, как превратился в преуспевающего бизнесмена, позаимствовав чужую фамилию и чужую жизнь в придачу.

      Я потянула тяжелую дверь на себя, она скрипнула, и я вошла в костел. В помещении царил полумрак, и в первое мгновение я решила, что здесь нет ни души. А потом увидела Берсеньева. Он сидел на скамье вытянув ноги и скрестив руки на груди. Голова запрокинута, он вроде бы потолок разглядывал. Димка называл его Серегой на правах собутыльника, Агатка обращалась по имени-отчеству, правда, с некоторой язвительностью, он в долгу не оставался и звал ее исключительно Агатой Константиновной, я же предпочитала обходиться без имени, потому что точно знала: никакой он не Сергей Львович. И сейчас гадала, стоит его окликнуть или лучше подойти.

      – Сколько раз просил, не стой за спиной, – подал голос Берсеньев. – Не люблю я этого.

      Я подошла и опустилась на скамью рядом с ним. Он молчал, и я молчала. Берсеньев не выдержал первым:

      – Ты к Всевышнему или решила скрасить мой досуг?

      – Скрасить, наверное, – пожала я плечами.

      – И как, по-твоему, я обрадовался?

      – Да как-то не очень.

      – Ну, так и иди себе с миром.

      – Я бы с удовольствием, но Димка волнуется. Думает, у тебя горе большое. Лично я не против, чтобы ты здесь сидел, лишь бы не приставал