Нежное дыхание смерти. Анна Малышева

смотрел на площадь, и голос его звучал глухо. Он, казалось, слышал только самого себя и больше не заботился о том, придет ему кто-нибудь на помощь или нет.

      – Вчера вечером я сделал два укола, утром еще один. Я уже не мог. Я хотел скорее вернуться домой. В Питер. Она спасла бы меня. Она бы простила. Но я пытался удержаться сам. Только не мог… – Теперь он едва шептал. – Скажите ей, что я не притрагивался к скульптурам. Ни одной не сделал. Мне не дали работать. Я раньше не понимал, а теперь понимаю…

      Игорь Вадимович уже начинал прислушиваться. Больше всего его поражало отчаяние, звучавшее в голосе парня. Тот явно ощущал себя в пустыне, где ему предоставлена полная свобода умереть – без помощи, одному, в глухой тишине. И от этого становилось жутко. Парень продолжал:

      – Я приехал с заказом на девять гротескных скульптур. Сделал традиционные эскизы, по карнавальным образам и маскам. Эскизы были хорошие… – Он странновато засмеялся. – А работать мне не удавалось. Серджо сманивал меня. Мы шли в город. Он познакомил меня с друзьями. Позже стало казаться, что это какой-то кошмар. Я хотел работать, я знал, что от этого зависит мое будущее… И ее будущее… Но не мог. Это был капкан. Когда я просил о помощи, мне отвечали, что у них слишком много заказов. Я ведь сам хотел, чтобы обучение происходило во время карнавала! – горько воскликнул он, несколько придя в себя. – Но разве я тогда понимал, что никто не станет обучать меня в такое время? Надо было быть полным идиотом… Надо было отказаться плясать под чужую дудку…

      Он снова притих. Игорь Вадимович слушал, не отрывая глаз от его лица. Теперь это нервное, слишком бледное лицо казалось ему красивым, одухотворенным. Скульптор сам был похож на статую – если допустить, что у статуи из белого паросского мрамора могут быть такие грозовые глаза.

      – Я сам виноват… – продолжал Аркадий. – Пришла пора собираться домой, а я ничего не сделал. Вначале я подписал сопроводительный лист на отправку в Питер гротескных скульптур… – Его голос возвысился. – Слушайте меня, прошу вас!

      Уговаривать Игоря Вадимовича было не надо – теперь он внимательно слушал.

      – Я подписал, потому что они мне сказали, что им необходимо какое-то время, чтобы организовать отправку. Как раз к концу моей работы все документы будут готовы и статуи будут отосланы незамедлительно. Иначе сроки растянутся, как бывает у них в Италии. Мне-то что было до этого? Я согласился и подписал все, что они захотели. Но скажите ей, что я ни одной скульптуры не сделал!

      Его голос зазвенел от ужаса.

      – Что теперь будет – не знаю, – прошептал он затем. – Я хотел бы сделать все, что полагалось, но не смог! Не знаю, на кого падет моя вина. Надеюсь, что ни на кого.

      – Вы еще успеете сделать все, что захотите, – сказал Игорь Вадимович. Он проникся сочувствием к этому человеку, болевшему душой за свою работу.

      «У нас в России всегда так, – подумал он. – Талант спивается или погибает другим образом. Этот парень – от новой отравы. А искусство лежит в руинах».

      Аркадий безнадежно засмеялся. Это был истерический, слишком