Джабл Дай. Гештальт-роман. Алиса Истомина

делаю погромче и вываливаю на мягкий бежевый ковролин содержимое сумки, с которой я вчера ездила на третью Фрунзенскую улицу, дом такой-то, параллельно рассматривая в зеркале свою спину: нет ли там ссадин или следов бог знает от чего.

      Внезапно Кэсли словно отрезвил толчок, но машина продолжила ехать, за окном переливались улицы. Папа и мама о чём-то болтали. Голова закружилась. Она закрыла глаза и пальцами надавила на веки. Сквозь фосфены она увидела незнакомую картинку, но потом ей показалось, что она давно запечатлена в сознании.

      Сумерки. Вокруг заснеженные деревья, поляна с примятыми сугробами. Приятный мороз при отсутствии ветра. Чувства стали свежими и тотчас поплыли по всему телу, словно их вкололи как лекарство.

      На своих губах я чувствую вкус твоих, они такие холодные и тёплые одновременно. На тебе вязаная шапка, она вся в снежинках. Над нами застыло мгновение, шевелятся только наши губы в улыбках. Я заглядываю в твои сияющие глаза, какой же ты красивый, Азар. Мой рыцарь с горячим сердцем, мальчик мой. Как же мне хочется без конца повторять твоё имя! И целовать тебя.

      – Кэсли, как думаешь?

      – Что? – Девушка не понимала, что именно она ответила на вопрос.

      – Стоит нам поехать в кофейню? – Отец повернулся к ней, отвлекаясь от дороги…

      Этот день Кэсли часто вспоминала, канун гибели её отца. Отчетливый момент жизни, когда теряешь одного из родителей. Похоже на потерю органа или конечности. Одна часть твоей души словно остаётся неприкрытой, туда подобно туману проникает пустота… В таком вакууме быстротечность времени туго доходит до людского понимания. И когда вдруг пустота заканчивается, оказывается, что человек до сих пор стоит на месте. Он возится, носится со своими переживаниями как болван: передвигает карты памяти из угла в угол, не понимая, что нужно всё отпустить. Цель времени – наносить свои краски, изменяя не суть, но поверхность и предназначение. А пустота продолжает превращаться во что-то совершенно невосполнимое, затверделое, мешающее.

      4

      9 месяцев спустя

      – Боль и время делают нас сильнее. Теперь я вижу лишь маленькое чёрное пятно. Я отвернусь. Я устала бояться стука дождя в окно и солнечного света. Через три дня после похорон я подстригла волосы, коротко, почти как мальчик, понимаешь? Я хочу простить всех, только так я смогу освободить себе место для шага вперед, – Кэсли аккуратно забивала дурь в трубку.

      – Понимаю, но ты говоришь о том, что это имеет какое-то значение. Ты пережила это, но тебе же никто не мешает жить дальше теперь, когда время уже прошло. Все же так делают, только ты отличаешься?

      – Что значит отличаться! Я есть я! – Кэсли явно обескуражила фраза Ясона.

      – Ты обычно так и делаешь, – он рассмеялся.

      Ясон относился к тому типу людей, которые стараются спрятаться за «смехом не к месту». Надевает маску клоуна, общительного, считает своей обязанностью не допускать в разговоре молчания.

      – Ты от армии своей никак не отойдёшь, что ли? В таком случае это глупость, там же