Портрет семьи (сборник). Наталья Нестерова

Я никогда не прощу их безвременного ухода! Не знаю кому, но – не прощу!

      Отец моего ребенка три недели не кажется – в командировке, дважды звонил. Когда любят, звонят пять раз на день…

      Моя тайна перезрела, отчаянно хочется с кем-нибудь ею поделиться. У меня столько мыслей, новых чувств, ощущений – распирает. Постоянно веду внутренние монологи сама с собой, рассказываю себе о себе. Иногда мне кажется, что эти знания и чувства бесценны и должны войти в копилку человеческой мудрости, научной и поэтической, иногда – что они интересны только мне.

      Выбора, кому первому открыться, по большому счету нет. Конечно, подруге Любе! Несколько слов о ней…

      Я не сумею связно рассказать о Любе. Отделаться общими фразами, что, мол, она уникальный, неповторимый человек, – значит ничего не сказать. Она как торт, большой и в розочках. С какого места его кушать? Послойно анализировать?

      Технологию печения отразить?

      Можно начать сначала, с нашего знакомства.

      Только я все равно собьюсь на параллельные сюжеты, стройного повествования не выйдет.

* * *

      Весна, первые теплые майские дни, я учусь на первом курсе. Иду по Тверскому бульвару в сторону кинотеатра повторного фильма. Там ждет подруга. Мне преграждает дорогу невысокая девушка с круглым потным лицом. Такое впечатление, что она нарядилась на свидание, прическу сделала, лаком покрыла, а потом давала круги по беговой дорожке стадиона. Впрочем, так и было.

      – Стой! Ты местная?

      – Нет, – сурово отвечаю. – Я живу в Кузьминках.

      – Но в принципе москвичка?

      – В принципе.

      – Где памятник Тимирязеву?

      – Наверное, в Тимирязевской академии, – усмехаюсь.

      – Там я уже была, мимо. Он сказал: на бульваре. Перечисли московские бульвары!

      – Страстной, Тверской, Гоголевский… Послушайте, что вам от меня надо?

      – Мне нужен памятник Тимирязеву.

      – У меня его нет.

      – Москвичи, задери вас леший! – Она вытирает ладошкой пот со лба, задевает глаза, тушь и тени тянутся грязной полосой по щеке. – Ты пятая! Никто не знает, где стоит Тимирязев! Для чего его тогда поставили?

      – Вы тушь размазали.

      Она достает платок, сует мне в руки:

      – На! Вытри! – подставляет лицо.

      «Эти приезжие, – думаю я, – такие бесцеремонные, никакой культуры!» Но покорно привожу ее лицо в порядок. Попутно удостаиваюсь комплимента:

      – Ты красивая. Мне три часа девчонки рожу малевали, а на тебя не нарисуешься.

      Она говорит без доли зависти, точнее, с хорошей завистью, без упрека.

      – Возьмите, – возвращаю платок. – Теперь все в порядке. Я могу идти?

      – А Тимирязев?

      – Извините, не знаю и тороплюсь.

      – А как же я?

      – Что – вы? – теряю терпение.

      – Он мне сказал: на каком-то бульваре у памятника Тимирязеву, в шесть часов. Уже полседьмого! Такой парень! Мы три раза виделись, а потом я влюбилась с первого взгляда!

      «Отличный