Золотые туфельки. Иван Василенко

целое, и от этого все существо Ляси наполняется таким счастьем, что ей хочется плакать.

      Проснувшись утром в «меблирашках» на Коленопреклонной улице, Ляся прежде всего спросила:

      «Папка, мы в театр пойдем?»

      Кубышка смущенно погладил лысину:

      «Деточка, я ведь ангажемент получил. И аванс уже в кармане. Нам в Саратов надо. Да и театр уже уехал. Это ведь петербургский был, он здесь гастролировал».

      Ляся опечалилась:

      «А в Москве балета нет?»

      – В Москве?.. О, здесь такой балет!.. Сегодня «Спящую красавицу» ставят».

      «Спящую красавицу»?! Папка, а музыку тоже Чайковский сочинил?» – оживилась девочка.

      «Да, Чайковский. Великий Чайковский».

      «Он волшебник, папка?»

      «Он чародей. Другой чародей, Чехов, хотел ему солнце подарить…»

      «Солнце?.. – Ляся вскочила с кровати. – Да я б ему все звезды, все до одной, подарила!»

      Кубышка покряхтел и пошел добывать билеты на «Спящую красавицу».

      Нелегкое это было дело. Но еще труднее пришлось Кубышке в последние дни перед отъездом.

      После спектакля Ляся бросилась отцу на шею и стала умолять:

      «Папа, отдай меня учиться балету! Отдай, папка!»

      И, потрясенный слезами дочери, бедный артист в течение трех дней подкупал на последние гроши швейцаров, часами простаивал у дверей кабинетов, ловил в коридорах за рукав нужных людей. Его или совсем не слушали, или скороговоркой бросали: «Да, понятно… Но сделать ничего нельзя». Какой-то третий помощник директора вынул из ящика письменного стола пачку писем на голубой и розовой бумаге, с княжескими и графскими гербами: «Вот кто протежирует – и ничего не можем! Привезите из Петербурга от Кшесинской записку – и в тот же день ваша дочь будет зачислена в балетную школу». А пойманный в коридоре лысый толстяк, не веря своим ушам, переспросил Кубышку:

      «Кто? Клоун? Клоун провинциального цирка? Желаете, чтоб ваша дочь стала балериной?.. Ну, знаете, вы действительно… гм… клоун!»

      Разгневанный Кубышка плюнул ему вслед и в тот же день увез осунувшуюся от горя девочку в Саратов.

      Шли месяцы, годы, рушилась и дробилась на десятки государств бывшая Российская империя, рушился весь уклад Земли русской, а страсть, однажды вспыхнувшая в душе Ляси, не потухла, и чем резче скрежетало все вокруг в огне гражданской войны, чем несбыточнее казалась мечта, тем сильнее овладевала она девушкой.

      … Кубышка уже заканчивал очередной ремонт кукол, когда Ляся вдруг приподнялась на топчане и сказала с внезапно вспыхнувшей надеждой:

      – Папа, но ведь теперь легче поступить в балетную школу! Теперь, наверно, это совсем легко!

      – Почему? – недоуменно посмотрел на нее Кубышка.

      – Да ведь тех, которые писали розовые записки, теперь там нет! Они теперь все здесь собрались.

      – Да, здесь… – растерянно пробормотал Кубышка. – Это ты верно сказала: они все сюда слетелись.

      – Так